— Хорошо, я зайду в дом, и мы обсудим это дело, — сказала она.

— Не миссис ли Блеветт, собственной персоной, идет там по дорожке? — воскликнула миссис Спенсер, вводя своих гостей из передней в гостиную, где на них пахнуло таким ужасным холодом, как будто воздух, проходя через темно-зеленые плотно закрытые жалюзи, терял все свое тепло. — Какая удача! Мы можем решить это дело прямо сейчас. Садитесь в кресло, мисс Касберт. Аня, сядь на оттоманку и не вертись. Давайте сюда ваши шляпы. Флора-Джейн, пойди и поставь чайник… Добрый день, миссис Блеветт! Мы как раз говорили, как кстати вы пришли. Позвольте мне вас познакомить. Миссис Блеветт — мисс Касберт. О, извините, я на минуточку отлучусь. Я забыла сказать Флоре-Джейн, чтобы она вынула булочки из плиты.

Она быстро выбежала из комнаты, предварительно подняв жалюзи. Аня молча сидела на оттоманке, крепко сцепив на коленях руки, и глядела на миссис Блеветт как загипнотизированная. Неужели ее отдадут этой женщине с костлявым лицом и суровыми глазами? Она почувствовала, как в горле поднимается комок и начинает щипать глаза. Она уже со страхом думала, что не сможет удержаться от слез, когда вернулась миссис Спенсер, разрумянившаяся и сияющая, готовая преодолеть любое затруднение — физическое, интеллектуальное и духовное.

— Здесь произошла ошибка вот с этой маленькой девочкой, миссис Блеветт, — сказала она. — Я была уверена, что мистер и мисс Касберт хотят взять на воспитание девочку. Мне именно так сказали. Но оказывается, они просили прислать мальчика. Так что, если вы не изменили свое решение со вчерашнего дня, я думаю, Аня — именно то, что вам нужно.

Миссис Блеветт смерила Аню с головы до ног суровым взглядом.

— Сколько тебе лет и как тебя зовут? — спросила она.

— Анна Ширли, — запинаясь, произнесла съежившаяся девочка, не осмеливаясь высказать никаких оговорок относительно своего имени, — мне одиннадцать лет.

— Хм! На одиннадцать ты не выглядишь. Но ты жилистая. Не знаю, но, кажется, жилистые люди — неплохие работники. Но если я возьму тебя, ты должна быть хорошей девочкой — работящей, усердной, послушной. Я надеюсь, ты честно отработаешь за свое содержание. Да, я полагаю, что могу вас от нее избавить, мисс Касберт. Мой маленький такой капризный, всю меня измучил. Если хотите, я могу забрать ее с собой прямо сейчас.

Марилла взглянула на Аню, и сердце ее дрогнуло при виде бледного личика девочки с выражением немого отчаяния беспомощного маленького существа, снова оказавшегося в той ловушке, из которой оно недавно выбралось. У Мариллы возникло неприятное убеждение, что, если она не отзовется на мольбу, выраженную в этом взгляде, он будет преследовать ее до конца дней. К тому же миссис Блеветт ей не нравилась. Отдать впечатлительного, чуткого ребенка такой женщине! Нет, она не могла взять на себя такую ответственность!

— Не знаю, — произнесла она медленно. — Я не говорю, что мы с Мэтью окончательно решили не оставлять ее у себя. Должна даже сказать, что Мэтью настроен оставить ее. Я приехала только, чтобы выяснить, как произошла ошибка. Теперь я полагаю, мне лучше взять ее домой и еще раз поговорить с Мэтью. Я чувствую, что не должна принимать окончательное решение, не посоветовавшись с ним. Если мы решим, что не хотим оставлять, мы привезем или пришлем ее к вам завтра вечером. Если же мы этого не сделаем, то значит, она остается у нас. Вы согласны на это, миссис Блеветт?

— Придется согласиться, — ответила миссис Блеветт нелюбезно.

Пока Марилла говорила, лицо Ани словно озарилось солнцем: сначала угасло выражение отчаяния, затем появился слабый луч надежды. Глаза ее засияли как утренние звезды, Девочка совершенно преобразилась, а когда минуту спустя миссис Спенсер и миссис Блеветт вышли из комнаты, чтобы поискать какой-то кулинарный рецепт, за которым миссис Блеветт, собственно, и пришла, Аня вскочила и бросилась к Марилле.

— Ах, мисс Касберт, вы и вправду сказали, что, может быть, позволите мне остаться в Зеленых Мезонинах? — шептала она почти беззвучно, словно эта чудесная возможность могла развеяться от громкого звука. — Вы и вправду это сказали? Или я только вообразила?

— Я думаю, что тебе следует научиться держать свое воображение в узде, Аня, а то ты не можешь различать реальность и фантазии, — сказала Марилла сухо. — Да, я действительно это сказала, но ничего больше. Еще ничего не решено, и возможно, все-таки тебя возьмет миссис Блеветт. Ей ты, несомненно, нужнее, чем мне.

— Тогда я лучше вернусь в приют, чем пойду жить к ней, — горячо воскликнула Аня. — Она выглядит совсем как… как бурав.

Марилла подавила улыбку, полагая, что Аню следует отчитать за такие слова.

— Стыдно маленькой девочке говорить такие вещи о даме, к тому же незнакомой, — сказала она сурово. — Пойди на место, сиди тихо и молчи как хорошо воспитанная девочка.

— Я буду стараться и буду делать все, что вы скажете. Только оставьте меня у вас! — попросила Аня, послушно возвращаясь на свое место на оттоманке.

Когда в тот вечер они снова приехали в Зеленые Мезонины, Мэтью встретил их на дороге. Марилла еще издали заметила, как брат ходит взад и вперед, и угадала причину его беспокойства. Она была готова к выражению облегчения, которое прочла в его лице, когда он увидел, что она вернулась вместе с Аней. Но она ничего не сказала ему, пока они не оказались вдвоем на скотном дворе во время дойки. Тогда она кратко изложила ему историю Ани и результаты своей беседы с миссис Спенсер.

— Я бы и собаки не отдал этой бабе Блеветт, — сказал Мэтью с необычным ожесточением.

— Мне она тоже не понравилась, — призналась Марилла, — но или мы отдадим Аню ей, или нам придется оставить ее у себя, Мэтью. И так как ты, кажется, хочешь оставить ее, то я тоже согласна… или, точнее, мне приходится согласиться. Я так долго об этом думала, что, кажется, привыкла к этой мысли. Мне это представляется определенного рода долгом. Я никогда не воспитывала ребенка, тем более девочку, и думаю, у меня будет полно хлопот. Но я сделаю все, что смогу. Что касается меня, Мэтью, она может остаться.

Унылое лицо Мэтью озарилось восторгом.

— Ну, я так и знал, Марилла, что ты к этому придешь, — сказал он. — Она такое интересное существо.

— Было бы лучше, если бы ты мог сказать, что она полезное существо, — отрезала Марилла. — Но я постараюсь, чтобы она им стала. И запомни, Мэтью, не вмешивайся в мои методы воспитания. Может быть, старая дева не много знает о воспитании детей, но я думаю, что старый холостяк знает об этом еще меньше. Так что оставь это мне. Если меня постигнет неудача, то останется вполне достаточно времени, чтобы тебе вмешаться и помочь мне.

— Хорошо, хорошо, Марилла, будет, как ты захочешь, — заверил Мэтью. — Будь только так добра к ней, как только можно, чтобы при этом ее не испортить. Мне кажется, что она из тех, с кем можно сделать все, что хочешь, если только подойти с любовью.

Марилла фыркнула в ответ, выразив свое презрение к взглядам Мэтью на этот чисто женский вопрос, и ушла в молочню с ведрами.