Он ухмыляется мне как раз в тот момент, когда входит Грифон, весь в грязи, на его щеке расцветает синяк. Мои узы немедленно обижаются при виде этого, мой дар вырывается из меня, чтобы исцелить его так быстро, что его невозможно остановить. Гейб вздрагивает, но не вскрикивает и не отшатывается от меня, что я расцениваю как прогресс.

Атлас наблюдает за мной и осторожно перемещает свою руку по столу ближе к моей, так что мы не совсем касаемся друг друга, но он показывает мне, что он здесь, если мне понадобится.

Я не говорю ни слова, и в тот момент, когда мой дар снова поселяется во мне, я беру вилку дрожащей рукой, не обращая внимания на то, как нелепо выгляжу, пытаясь так есть.

— Тебе не нужно было этого делать, — говорит Грифон, садясь на свое обычное место за столом напротив нас.

Я пожимаю плечами и стараюсь не выглядеть настолько потрясенной, насколько я себя чувствую. — Я ничего не могу поделать. Моим узам не нравится видеть вас, ребята, ранеными, даже если это всего лишь синяк.

Я чувствую на себе все три взгляда, но начинаю есть, игнорируя их изо всех сил.

Меньше чем через минуту Норт входит, на его лице зверское выражение, когда он рассматривает всех нас, но его глаза остаются приклеенными к тарелке передо мной. Я опускаю взгляд на нее, но в еде нет ничего плохого, никакой контрабанды, из-за которой он мог бы разозлиться, среди гороха и кукурузы, поэтому я просто опускаю глаза и доедаю оставшуюся еду.

— Что случилось? Почему Олеандр использует свой дар? — говорит он, отодвигая стул и садясь. Он выглядит таким взволнованным, что я не понимаю, как он думает, что сможет есть в таком состоянии.

Я запихиваю вилку в рот, чтобы не отвечать ему, но Грифон быстро предлагает: — Она исцелила меня, но не намеренно. Мы все должны убедиться, что не появляемся здесь ранеными или разозленными, пока она не разберется со своим даром, раз уж он снова у нее есть.

Грифон говорит все это таким будничным тоном, что Норт не задает вопросов и просто смотрит на меня так, будто у меня выросла новая голова или я вдруг начала говорить на мертвом языке.

— Принято к сведению. Я поговорю с Ноксом об этом позже, он… занят.

Занят.

За этими словами скрывается целая куча всего, и я совсем не хочу об этом знать. Только когда мы все снова едим, Норт и Грифон дружно обсуждают дела совета, дверь снова открывается, потому что, конечно, я не собираюсь пройти через этот ужин, не встретившись с ними всеми.

Конечно.

Нокс входит с одной из своих обычных девушек, Ланой, под руку, и снова мои узы игнорируют это. Ему действительно удалось вывести ее из себя, и это полезно, потому что он совсем не смягчает своего членораздельного поведения.

Когда Лана пытается занять стул рядом с Грифоном, он останавливает ее и говорит: — Вон. Тебе здесь не рады.

В комнате становится тихо, и взгляд Нокса переходит с Грифона на меня. Я стараюсь не выглядеть виноватой, что должно быть легко, потому что я не сделала ничего плохого, но, кажется, мне это не удается.

Лана хихикает, но это неловкий звук. — Но Нокс пригласил меня, ты просто хочешь, чтобы я ушла?

Грифон поднимает на нее брови, и мне еще никогда в жизни не было так неловко. — Я не прошу тебя, я говорю тебе покинуть этот дом прямо сейчас. Либо ты сделаешь это сама, либо я тебя заставлю.

Она медленно делает шаг от него, как будто боится, что он вот-вот нанесет удар… чтобы, черт побери, что он не мог сделать.

Неужели я единственный человек, который не знает, на что способны все мои Связные?

Никто не говорит ни слова, чтобы вмешаться, а Норт даже поднимает свой нож и вилку, чтобы вернуться к еде – самое явное отстранение от всего этого беспорядка, которое я когда-либо видела. Нокс смотрит, как Лана уходит, ее плечи опускаются так, что мне должно быть жаль эту девушку, но в то же время я должна въебать ей, потому что она знает, что у него есть Связная. Она знает и пришла сюда в попытке втереть мне в лицо их сексуальную жизнь.

Дерьмо.

«Не думай о том, что у кого-то из них есть сексуальная жизнь без тебя, Оли. Твои узы уже чувствительны и неустойчивы!»

Конечно, мои пальцы дрожат от силы моего дара, бурлящего в венах, готового нанести удар по любому из них, кто посмеет захотеть другую женщину вместо меня. Я двигаюсь на своем месте, отступая от Атласа и Гейба, чтобы случайно не уничтожить одного из них своими ревнивыми узами.

Я зажмуриваю глаза и делаю глубокий вдох, моя голова кружится от всех эмоций, которые я не позволяю себе чувствовать, но от которых мои узы разрываются. Ревность, гнев, ярость, кровь, боль, уничтожение их всех.

Черт, мои месячные будут на новом уровне теперь, когда мой дар вернулся, я, черт возьми, уже могу это сказать.

— Вот почему ты должен перестать провоцировать ее, пока мы не узнаем, на что она способна. Больше никаких женщин. Больше никаких, Нокс.

Мои глаза открываются при звуке голоса Грифона, и я вижу, что он указывает на меня взглядом, направленным в сторону Нокса. Я настолько сосредоточена на них двоих, что вздрагиваю, когда пальцы Атласа скользят по моим пальцам, соединяя их вместе, пока он не обхватывает меня. Я опускаю взгляд на них и смотрю на него со всем шоком и страхом, которые испытываю от того, что он охотно прикасается ко мне.

Он ухмыляется, а затем наклоняется ко мне, чтобы прошептать на ухо: — Бомбоустойчивый, помнишь?

Боже, надеюсь, он действительно такой.

Надеюсь, он переживет меня.

Глава 5

Остаток ужина проходит без происшествий, но чертовски некомфортно, благодаря антагонистическому присутствию Нокса. Я никогда раньше не видела, чтобы Норт или Грифон сходились с ним лоб в лоб или хотя бы пытались хоть немного сдержать, поэтому почти забавно наблюдать, как они останавливают его каждый раз, когда он только смотрит в мою сторону.

Сама мысль о том, что они могли бы делать это для меня все это время, но решили этого не делать, похожа на зуд под кожей, который ноет во мне и который невозможно игнорировать.

Я не хочу есть десерт,