Сам я, возможно, и не догадался бы взять трофеи, спасибо, старина подсказал. Как вскоре пригодились нам эти пулеметы!

— Не могу сообразить: ну выбросили их сюда, но зачем? — проговорил Шевченко, рассматривая стоявшую в окопчике радиостанцию.

— Наверное, докладывать о продвижении наших войск, — заметил взводный Фомичев.

— Тогда зачем стреляли?

— Они, наверное, думали, что их войска уже прорвали нашу оборону и через час-другой здесь будут, — предположил зампотех Ишкин.

— Возможно, и так, — согласился комбат и приказал двигаться.

Вместо полутора суток, по приказу командующего фронтом, в назначенный район действий 13-й армии полк прибыл за сутки, в одиннадцать ночи 6 июля. Это был район обороны 307-й стрелковой дивизии генерала Еншина. Здесь наш полк поступил в оперативное подчинение командира 129-й танковой бригады полковника Петрушина, хотя по своей огневой мощи полк был сильнее, так как бригада в большинстве состояла из танков Т-70 с 45-мм пушками.

При свете луны, временами выходившей из-за облаков, комбриг с командованием полка и подразделений уточнил на местности наши позиции. Рельеф на участке обороны был почти ровный, с небольшим отлогим скатом в сторону противника, слева проходила гряда холмов, здесь комполка и решил поставить нашу батарею в засаду, на случай вклинивания немцев в глубину первой позиции.

Не теряя времени, взялись рыть окопы, понимая, что работу нужно завершить до рассвета. Работали раздетыми до пояса, почти без перерывов, иногда нагибаясь от пулеметной очереди или пластаясь на землю от низколетящей мины, их мы уже научились распознавать по звуку и успевали прятаться. К рассвету все выбились из сил, но окопы были готовы и хорошо замаскированы, заделали под местность и следы от гусениц. Удовлетворенные завершением титанической работы, сделали маленькую передышку. За ночь вместе с аппарелями и щелями для личного состава каждый экипаж выбросил около сорока кубов не совсем легкого грунта. Грешным делом думал, не вытянут такой нагрузки худенький Валерий и немолодой Емельян Иванович, но, оказалось, больше всех выдохся Плаксин, Олейник над ним подшучивал:

— Так-то, Вася, окопы под пулями копать — это тебе не любовные песенки на Малой Бронной распевать.

Комбат, вернувшись с КП полка, собрал офицеров батареи:

— Главный удар на Центральном фронте противник наносит в направлении Понырей. Нам предстоит действовать совместно с танковой бригадой. Большинство танков у них легкие: Т-60 и Т-70, со слабой броней и 45-мм пушками. Что касается «тридцатьчетверок», то их мало и в боекомплектах у них всего по пять подкалиберных снарядов, а, как вы знаете, только подкалиберным можно пробить броню «тигров» и «пантер». Так что главная задача по уничтожению вражеских танков ложится на нас, — заключил Шевченко.

Едва успели вернуться к машинам, как появились вражеские бомбардировщики, сбрасывая 500– и 1000-килограммовые бомбы; эти авиационные бомбы мы определяли по силе взрыва, от их мощных ударов и сокрушающих разрывов содрогалась земля, рушились оборонительные сооружения, самоходки покачивало будто на волнах. А тут еще начался артобстрел! Экипажи сидели на своих местах, люки задраили, но иногда разрывы были настолько близко, что в приборах наблюдения на несколько мгновений задерживалось пламя — казалось, самоходка горит! И следом нас оглушала жуткая дробь рушащихся на броню камней и грунта из выброшенных взрывами высоко в небо султанов земли! Оседая, они накрывали машину толстым непроницаемым слоем, в башне становилось темно, как ночью, но мы, боясь прозевать начало атаки противника, часто открывали верхний люк, чтобы получше осмотреться и протереть приборы. В очередной раз выглянув наружу, увидел страшную картину: окутанные шапками черного дыма горели три близлежащих села, а впереди сквозь дымы и разрывы виднелись окопы нашей пехоты, там, пренебрегая смертельной опасностью, люди разгребали землю, вытаскивали придавленных из-под завалов земли, бревен, обвалившихся блиндажей и крепей траншей.

— Товарищ лейтенант, влезайте в машину, — тащил меня за ремень Емельян Иванович, опасаясь за мою жизнь.

Через приоткрытый люк мы услышали артиллерийскую канонаду, разразившуюся у нас в тылу, — сотни наших орудий и минометов открыли ответный огонь по врагу! Потом послышался гул низколетящих самолетов, и мы с радостью увидели девятки наших штурмовиков Ил-2, волнами шедших в сторону немцев!

Спустя полчаса все стихло. Только высоко-высоко в небе слышалось четкое отстукивание автоматических скорострельных авиационных пушек и пулеметов — там, в небе, продолжали ожесточенный воздушный бой наши летчики.

Минутное затишье сменила канонада интенсивного обстрела со стороны противника! С характерным воем неслись снаряды шести — и десятиствольных минометов — это артиллерия противника прикрывала выдвижение своих войск. Наступление началось! Через командирскую панораму я осматривал фронт обороны бригады — и повсюду видел вражескую боевую технику! В первом эшелоне, выползая из кустарников, обрамляющих истоки Оки и Неручи, медленно двигались танки, за ними — штурмовые орудия и мотопехота на бронетранспортерах. Продвигались они клином, как в старину крестоносцы, и во главе, по всем признакам, шли «Фердинанды», защищенные 200-мм броней, подумал: сегодня потрудней нам придется, тяжело будет отбить такую мощную атаку. В самоходке царила напряженная тишина, видно, не к месту были слова. Валера Королев замер у прицела, периодически протирая запотевавшие линзы окуляра, остальные тоже прильнули к приборам, молча наблюдая за грозно надвигающимся противником. Все, наверное, думали об одном: устоим или не устоим? — ведь сегодня танков и штурмовых орудий наступает в несколько раз больше, чем у Змиевки. И все-таки, я чувствовал, на этот раз люди волновались меньше, чем перед первым боем.

— Немец, пока не получил по зубам, лезет нахрапом, — заговорил я, стараясь подбодрить свой экипаж. — Подпустим головной танк метров на пятьсот, подожжем, а там и за другие возьмемся. — А сам мучительно думал: а если «фердинанд» напрямую попрет? Это мощнейшее тяжелое штурмовое орудие, он ведь и протаранить может боевые порядки.

Перед вражескими танками первой линии по всему фронту наступления появились дымчато-черные шапки разрывов и огненные вспышки, если снаряд ударял в танк, — это наша артиллерия поставила заградительный огонь. Часть снарядов, угодив в броню, рикошетом уходила в глубь боевого порядка наступающих, оставляя за собой огненный конус. Но ни один танк пока не загорелся! Стальная армада продолжала движение, приближаясь к нашей обороне. По радио я предупредил Леванова, командира моей второй самоходки, чтобы до нашего выстрела огонь не открывал, но сейчас, перед самым боем, решил побывать в его экипаже. Пригибаясь, под свист пуль, вой мин подбежал к машине младшего лейтенанта, постучал по крышке люка и влез в башню. Встретили меня с удивлением, и в настроении людей не ощущалось особого мужества, что меня раздосадовало: