– Разбейтесь!

Противников стало в два раза меньше, и теперь выбирать было трудней. На этот раз Киму достался чернявый крепыш Виктор.

Что это у нас? Ага, похоже, пьяный стиль. Или медвежий. Или стиль человека, который за завтраком слишком щедро наваливал себе в плошку.

Неожиданно для себя Ким почувствовал, как в нем пробуждается азарт. А ну как и в этот раз повезёт? Из всей боевой науки, которую им вдалбливали Томин и Ли, Ким толком не владел ни одним стилем. Зато двигаться ему было очевидно легче, чем Виктору, – живот у него скрутило, что ли? Можно попробовать этим воспользоваться…

Прежде чем Ким успел этим воспользоваться, он неожиданно (и очень больно) получил прямой короткий в солнечное сплетение и сразу же, едва согнулся, замком по шее. Ай да Виктор, ай да… Притворялся, подлюга!

От досады Ким, уже лёжа на боку, с вообще-то несвойственной ему мелочной мстительностью сцапал Виктора за лодыжку и рванул на себя. Противник не упал, но опрометчиво попытался стряхнуть его, дрыгнув ногой. Как раз в этот миг Ким неловко пытался подняться, и пинок пришёлся ему по зубам.

От Томина это не укрылось:

– Лёвкин, запрещённый удар. Дисквалификация.

Вот так удача! Обозленный Виктор убрался с арены, а Ким мог бы поблагодарить небывалое сегодняшнее везение, если бы не саднящие губы и полрта сукровицы. Он по привычке проверил взглядом, что там с Ериком…

Да кто ж такое допустил?! Они же до утра не закончат!

Ерик и Лех дёргались, метались и вились один вокруг другого, как два маленьких злющих шершня. Это была эпическая битва. Лех менял тактики и стили так стремительно, что было невозможно уследить, кого он имитирует – ястреба, дракона, пчелу или морского котика. У Ерика стиль был один: достать врага и содрать с него скальп.

Уже все закончили или заканчивали, но этот поединок явно грозил затянуться. Глянув в сторону зрителей, Ким отметил, что комиссия как будто оживилась. Ещё бы. Безупречная боевая наука, опыт веков и тысячелетние философские школы – против брутальной дикой природы. Которая не знает, что из «Динбу» так не бьют… Ой…

Ерик усиливал натиск до тех пор, пока его противник не решился на радикальные меры. Спружинив от пола, Лех выполнил безупречное сальто назад, оказался у дикаря за спиной и, почти без замаха, резко и чётко ударил его по шее – два раза за секунду. Ерик пошатнулся, взревел раненым вепрем и вдруг – Ким бы ни за что не поверил, если бы не видел своими глазами, – развернулся пружиной, перехватил Леха поперёк туловища и, по инерции докручиваясь, швырнул спиной на арену.

Томин выглядел довольным, а вот Ли почему-то нет. Ким опять заметил, что он смотрит на комиссию, и тоже взглянул туда. Толстячок с улыбкой говорил что-то Юи, городской псикодер, похоже, ушёл в спящий режим, а тёмный человек, не отрываясь, смотрел на арену.

Ким ждал очередного «Разбейтесь!», но не дождался. Вместо этого раздалось:

– Цеховски… – Ли помедлил, осматривая оставшихся. Ким только сейчас сообразил, что их теперь всего шесть, причём на стороне противника – Индра, Фарид и качок Дитрих. – Со Шварцем.

О, чёрт. Им с Ериком оставались Фарид и Индра, и Ким не знал, что из этого хуже. Он как-то не предполагал, что ему придётся выходить на арену не в шеренге, а одному и позориться на глазах у всех – у девушек, у старших, у городских шишек. Дитрих раскатывал Цеховски, а Ким нервно потел. И чтоб ему не догадаться лечь ещё во втором раунде?!

– Арипов… – Ерик ухмыльнулся и встал. – С Сабировым.

Ну конечно, Индра должен был остаться ему. Точнее, он – Индре. С потрохами.

– …и с Ино. Испытание боем.

Индра изогнул одну бровь с выражением брезгливого недоумения. Зато на лице Фарида задохнувшийся от возмущения Ким увидел медленно расцветающую удовлетворённую, сытую улыбку. Испытание боем – редкий деликатес, его любимое лакомство. В нём-то он ас.

– Вы не можете! – Ким сперва услышал гневный возглас и только потом понял, что это выкрикнул он. Чёрт, чёрт!

– Не парься, я их сделаю, – бросил Ерик. – Хоть третьего давайте.

– Каверин, ко мне, – Ли никогда не злился, но налицо было нарушение дисциплины, а такого он не терпел. Указания мастера не обсуждаются.

«Достукался. Выходи на арену, умник».

– Спиной, – Ли подождал, пока Ким развернётся. – «Молчащий стул».

Приняв наказательную позу прямо напротив комиссии, Ким ждал. Ли тоже ждал, пока у нарушителя не затрясутся ноги. И вокруг ждали, и к тому времени, как Ким уже не мог контролировать дрожь, он чувствовал себя хуже некуда – из-за того, что все на него смотрели. А этого Ким боялся больше всего в жизни: быть у всех на виду.

– Арипов – с Сабировым и Ино, испытание боем.

– Это нечестно! – Вот это было уже совсем зря, потому что мастер не давал команды «Говорящий стул».

Ким услышал два мягких шага у себя за спиной, и на его плечи легли руки Ли. Появилось ощутимое давление, и теперь стоило большого труда не гримасничать, потому что ноги тряслись уже просто чудовищно.

– Да я говорю, я на раз…

Судя по звуку, Томин хлопнул теперь уже Ерика по затылку – не сильно, для острастки, чтоб закрыл варежку. И, судя по следующему звуку, Ерик этого не стерпел.

Ким не смел повернуться, да и не смог бы: Ли прекрасно знал, что и как делать. Позади них послышалась какая-то возня, звуки ударов, затем вскрик дикаря – не от боли, от злости, потом что-то покатилось по арене, и всё стихло.

– Арипов – с Сабировым… – в третий раз начал Ли, но Ким перебил:

– Он не знает техники, вы же сами должны… – Ли надавил сильнее, и голос у Кима стал совсем жалким, петушиным; и похож он был, наверное, на студенистый кисель; и все трое городских вылупились на него, плюс Юи, плюс Бэлла. Во взгляде Бэллы, правда, было что-то доброе. Но и все остальные, все дети Коллектора, и Индра с Фаридом, и девочки тоже смотрели, и это было для Кима как острый нож. Столько глаз, а он так жалок.

Невыносимо. Подташнивает. Ужасно болят ноги, подгибаются, нет сил сопротивляться Ли, а надо.

И тут опять произошло то, чего Ким постоянно опасался и всячески пытался избегать. Он старался не смотреть ни на кого конкретно, но случайно глянул в глаза человеку в тёмном – и что-то болезненно инородное вдруг вошло в мозг и прокатилось по нему мощной волной.

– Вот оно что… Это ваше пожелание?! – простонал Ким. Тёмный смотрел своими бесцветными глазами прямо на него. – Любите смотреть, когда кому-то больно? – Самому Киму было уже достаточно больно, к тому же он злился и плохо понимал, что несёт.

Ли надавил ещё, но в Киме проснулся бес, и вместо заглушающего эффекта это вызвало обратный: – А сами-то боитесь боли… С детства, да? Вас, наверное, лупили в детстве, ещё как, и очень даже правильно делали…

Тут ноги, наконец, подогнулись, и Ким перед всем честным народом шлёпнулся на зад с по-прежнему нелепо вытянутыми руками. Красный от унижения, он опомнился, но было уже поздно.