мгновенно до него доходили, он легко отделял правду от вымысла. И вот мы сидим за столом, на сцене представление, а Бэртрем рассказывает новости:

– …Ты слухам не верь. Никакой этот колодец не волшебный и желания не исполняет. А если бы исполнял, так я бы уже имел поместье где-нибудь в солнечной Викториации, – затем он решил сменить тему, – к нам, кстати, баронесса приехала. Так сказать, удостоила визитом нашу маленькую республику. Приехала, однако, инкогнито, но от меня не утаишь. Сам знаешь, как у нас поступают с роялистами. Тебе рассказываю, потому что знаю, плохого ты с этой информацией точно не сделаешь. Родные земли она навестить решила. Некая Анаис де Риверфал. С тобой чего? Глаза-то как загорелись! Не обольщайся, она хоть и вдова, но лет ей уже под шестьдесят. Да ты ей и не сдался.

– Мне этого и не надо, – отвечал я смущенно. Вот так каждый раз в красноту вводит, все видит. Однако интонация его подсказала мне, что он так говорил намеренно, чтоб позлить. Тут я сказал, – Но я все же хочу с ней встретиться, по делу. Поможешь?

– А что мне с этого будет?

– Услуга за услугу.

– Договорились. О смотри, – вдруг сказал он, – мое любимое!

– Что же?

– Богохульство.

На сцене началось представление, в котором девушки в костюмах ангелов исполняли энергичные и даже наглые танцы. Бэртрем сказал, что встречу назначит, и не обманул. Здесь я не буду описывать, какую помощь мне пришлось оказывать ему взамен. Скажу только, то он втянул меня в сплошные неприятности, от которых я чуть не испустил дух. Но история эта для другого рассказа. Место встречи меня так же удивило – тот самый холм. Мы встретились там, на холме под серыми небесами, холодный ветер трепал остатки травы, падал первый снег. Дуб к этому времени уже был спилен, остался только пень. Строительство здесь поручили другой компании. На пне сидела Анаис. Время её не пощадило, не сразу я узнал в ней девушку с картины над камином. Сразу после смерти мужа Анаис приняла решение вернуться на родину, хоть на немного. Её жизнь оказалась разрушенной не меньше, чем у Курца, но у неё были обязанности, от которых она не стала сбегать. Она не перешла черту памяти, но существование её смыслом от этого не наполнилось. Обязанности, долг, но никакого смысла. Я рассказал ей все, что видел и о чем узнал в дряхлом доме Витольда Курца. Она растрогалась. Две души такие похожие были разделены временем: сорока годами. Он не хотел идти дальше, сохраняя вокруг себя застывшие воспоминания, а она заставляла себя идти дальше, но без цели. Я попросил её зайти к Курцу. Вот уж не знаю, отчего тогда у меня случился такой приступ альтруизма. Анаис де Риверфал согласилась.

Я провел Анаис к дому. Там Курц открыл нам дверь, после чего чуть не умер на месте, увидев перед собой любовь своей жизни. В старых жилах как будто опять закипела энергия, и Витольд быстро и проворно провел Анаис в свою комнату, минуя упадок остального дома. Женщина застыла посреди комнаты, где само время остановилось; она бледнела, смотря на окна и на картины, изображенные на стеклах. Витольд радостно ходил вокруг неё, словно пытаясь понять, наяву это все или во сне. Я стоял в дверном проеме, когда происходила эта кратковременная сцена.

– О, Витольд, – промолвила постаревшая девушка с картины.

– Не надо слов, – сквозь слезы шептал Курц.

Тут он упал к ней в ноги и стал яростно их целовать.

–Анаис, моя Анаис, – кричал он в бреду, сжимая её все сильнее, – Почему ты не осталась такой, как на картине? Где та, которую я так любил?

Анаис вскрикнула от боли, после чего вырвалась из хватки старика. Она бросилась бежать прочь из дому, чуть не сбив меня с ног в дверном проеме. Курц помчался за ней, но, сделав лишь пару шагов, упал. Я подошел к бедняге и перенес на кровать. Его лихорадило. Прибывший через некоторое время доктор сказал, что Курцу осталось недолго. Я хотел обрадовать Витольда, но вместо этого стал причиной его гибели. Но чтобы умереть, нужно жить, можно ли назвать жизнью существование? Только встретившись с Анаис, он мог бы пожить. Мне казалось, что старика еще можно спасти, но в этом мне могла помочь только баронесса де Риверфал. В задумчивости стал я ходить по застрявшей во времени комнате. Стал рассматривать картины. Взгляд мой приковала одна с названием «Признание в любви». Там были Курц и Анаис (в том самом синем платье). Я узнал место: сейчас это глухой тупик, с трех сторон окруженный каменными стенами. В голове моей зрел план.

Первым делом я побежал к дому моего знакомого художника, Мольтена Дефо. Он снимал картину на улице Сент-Софи. Молодой парень подавал большие надежды в искусстве. Я кратко рассказал ему все историю и мой план. Тонкая душа творца сильно прониклась историей Курца. Мольтен дал согласие и обещал помочь. Свою работу он начал в скором времени. Сложнее было уговорить баронессу. Случившееся в доме Курца сильно задело её и испугало.

– Бедный безумец, – говорила она, – мне страшно будет встретиться с ним вновь: он одержим.

– Госпожа, он умирает, – убеждал её я, – только вы можете сделать его счастливым перед кончиной. Только с вами он будет снова живой.

– Но как? Не могу де я снова стать молодой как на картине. Пусть даже ради Курца.

– Можете.

***

Курц был еще в сознании и в состоянии ходить. Опираясь на меня, шел он к тому самому глухому тупику. Когда мы зашли внутрь, Витольд Курц, старый сумасброд, застрявший в своем прошлом, ожил. Зайдя в тупик, он попал в свою ожившую картину, туда на сорок лет назад. Талантливый Мольтен воплотил картину старика в жизнь, расписав каменные стены и дорогу. Те же зеленые холмы в дали, тот же лес, тот же пруд на мостовой. А еще, что самое главное, там ждала его Анаис в том же убранстве, что и на картине много лет назад. Я оставил их наедине, так будет лучше, как я подумал. Недалеко я нашел лавочку, где меня разморило, и я уснул.

Я проснулся от яркого света. Вскочив, я бросился к тупику, но не мог сделать и шага. Оттуда и разливался этот яркий свет. Навстречу мне оттуда вышли двое семнадцатилетних молодых людей: прекрасная девушка в синем платье и её молодой, полный сил кавалер. Они шли, держась за руки. Когда они ушли за