весьма согласен с хронологией, историей и преданием» — отмечает протоиерей Иоанн Троицкий, чьи «Материалы для истории Ярославской епархии» были опубликованы в 1901-м году в газете «Ярославские епархиальные ведомости». «Икона сия древнего письма, — подтверждает он. — Древность ея, кроме живописи, доказывается еще и тем, что задняя сторона доски — старинной, самой простой, грубой и неискусной отделки. Высота иконы 1 аршин 14 вершков, ширина 1 аршин 10 вершков (т. е. 133 х 115 см — Авт.). Письменных документов о ней нет».

Отец Павел приводит в своих дневниковых записях несколько другие размеры Тихвинской иконы Божией Матери: «Высота святой иконы 1 аршин и 14 вершков, ширина 1 аршин и 6,5 вершков» (т. е. 133 х 100 см). Вообще разночтений по истории Мологского монастыря очень много. Нигде не указано также, как производились обмеры иконы — ведь она была в драгоценном окладе, в жемчужной ризе.

Но до чего же интересен восемнадцатый век! После того как чужеземные обычаи прочно укоренились в жизни не только столичной, но и провинциальной, так что не в одном высшем свете повсеместно говорили по-французски и немецки, но весь русский язык переполнился иностранными словами, после этого, казалось бы, победного шествия иноземщины по российским просторам все вдруг кинулись изучать древнюю русскую историю, собирать уцелевшие по монастырским ризницам летописи и сказанья, а сами монастыри — эти на целое столетие упраздненные обители Православия — вдруг начали возрождаться, как грибы после дождя.

16 августа 1795 года «вследствие прошения граждан Мологи» Высочайшим указом Екатерины II был вновь утвержден Афанасьевский женский общежительский монастырь на месте старого мужского. По указу императрицы монастырь не получал ни своих земель, ни денежного содержания. В нем дозволено было проживать «до 30 бедных вдов и престарелых девиц», однако на какие средства — не говорилось ни слова. Поэтому Ярославская духовная консистория (так, на иноземный лад, называлось даже епархиальное управление) долгое время находилась в затруднении: каким образом содержать сию обитель? Только после того, как Мологская Городская Дума обязалась выплачивать ежегодно по 300 рублей на содержание монахинь, был издан Указ Ярославской духовной консистории об учреждении Мологского Афанасьевского женского монастыря 15 апреля 1798 года. Но целых двадцать лет — до 1817-го — Афанасьевская обитель не имела права даже на постриг в монашество в собственных стенах.

Вообще эти первые два десятка лет — очень трудный период и материального, и духовного становления монастыря, и тяжелый этот груз вынесла на своих плечах «возобновителъница и устроительница Афанасьевской женской обители игуменья Евпраксия», — как пишет отец Павел.

Она заложила основу благополучия Мологской Афанасьевской обители, уже в XIX веке ставшей «одним из лучших женских монастырей в Ярославской епархии».

При игумении Евпраксии монастырь был практически отстроен заново. Помимо корпусов, в северо-западном углу монастырской ограды на том месте, где прежде находилась деревянная церковь Успения Богородицы, был построен в 1822–26 годах однопрестольный Успенский храм с входом вне монастыря. Сюда был перенесен из прежней церкви древний пятиярусный иконостас столярной с резьбою работы, вызолочен и украшен святыми иконами, тоже из прежней деревянной церкви. Таким образом, в Мологской Афанасьевской женской обители были восстановлены храмы прежнего мужского монастыря — Троицкий (еще в 1788 г.), каменный, теплый, пятиглавый, с колокольней, и Успенский.

Игумения Евпраксия предприняла попытку упрочить материальное положение монастыря, обратившись к самому Государю Императору Александру I, когда тот в 1823 году 16 августа был проездом в Мологе. Когда мать Евпраксия представлялась Его Величеству, то попросила вникнуть в нужды обители — в том же году началась переписка по этому поводу между архиереем Ярославским Симеоном и министром духовных дел князем А. Н. Голицыным.

По поручению императора Александра I князь Голицын обратился к Преосвященному с запросом о нуждах монастыря, на что владыка Симеон ответил, что «он входил в рассмотрение этих нужд и нашел положение монастыря крайне недостаточным, так как от Мологской градской Думы 300 рублей в год сумма почти ничего не значит, тем более монастырь не имеет ни земли, ни мельницы, ни рыбной ловли, как другие заштатные монастыри, кроме малой части огородной близ монастыря земли, а за пашенную для посева хлеба и сенокосную каждогодно платит мологским гражданам от 300 до 400 рублей».

Поэтому архиепископ Ярославский и Ростовский Симеон в письме к министру духовных дел князю А. Н. Голицыну просил: 1) Включить Мологский Афанасьевский монастырь в число штатных 3-го класса с отпуском 931 рублей 60 копеек в год; 2) Вместо мельницы и рыбной ловли отпускать из казны 600 рублей в год; 3) Отвести 30 десятин пашенной и сенокосной земли под монастырем в пользу обители.

Ходатайство владыки Симеона осталось без исполнения, тем более что вскоре Александр I скоропостижно скончался.

«Сестры монастыря содержатся главным образом собственными своими трудами, — отмечает исследователь конца XIX века. — Для посеву хлеба и сенокоса они нанимают землю у граждан Мологи».

В восстанавливаемом монастыре 1820–1830-х годов были периоды крайней нужды, так что нечем было даже за дрова заплатить. Тогда на помощь приходила Тихвинская Божия Матерь.

Однажды произошел такой случай. Крестьянин Никита Степанов за неуплату ему долгов от монастыря за дрова хотел везти их в Югскую Дорофееву пустынь. Во сне ему явилась Божия Матерь в том виде, как Она изображена на Тихвинской иконе, и говорит: «Не отвози дрова в Югскую пустынь, там их достаточно. Отдай в Афанасьевский монастырь — когда игумения исправится, то заплатит тебе деньги. Я тебя в том уверяю». Наутро Никита отвез дрова в Афанасьевскую обитель и рассказал свой сон матушке Евпраксии и сестрам. Вскоре дела монастырские поправились, и игумения вернула ему долг за дрова.

Несмотря на всегда достаточно скромное материальное положение Афанасьевского монастыря, в 1830-е годы при игумений Евпраксии было положено основание третьему великолепному храму обители — Собору Святаго Духа. Окончательно устроен и освящен этот храм в 1841-м году трудами второй игумений монастыря Магдалины. Пятиглавый трехпрестольный Духов собор встал в один ряд с храмом Святой Троицы посреди монастыря. Три входа «о 13-ти ступенях» вели в собор, и над каждым из них были устроены фронтоны, поддерживаемые четырьмя колоннами. Четыре столпа держали свод храма — два в алтаре и два посреди церкви. Внутренним и внешним убранством храма служила богатая живопись, которой была украшена даже паперть. Снаружи храм был оштукатурен и отбелен, кровля крыта железом и окрашена медянкою, главы и кресты опаяны английской жестью.

Под этим собором нашли упокоение обе игумений монастыря — и Евпраксия, и Магдалина, о которой известно, что родом она была, из мологских мещан Новотельновых, долгое время служила казначеей в монастыре, а