— Ну, расскажи!

— Он меня, твой этот противный, посадил в самолет…

…Аэропорт в Ленинграде недалеко от площади Победы. А на площади Победы стоят два дома-близнеца, и в одном из них живет некто Даша Приставка. В ее однокомнатной квартире сидел Даль, сидел Конецкий и кто-то еще сидел, и сильно выпивали. И вот Далю надо улетать. А Даша — женщина строгая, она была завучем английской школы, говорит:

— Тебе надо лететь!

Вызвали такси. Привезли его в аэропорт. Там он попал в лапы Чечельницкого и оказался в самолете. Когда Юрка уходил, трап уже отъезжал. Олег мне рассказывал:

— Тоска зеленая! Они выпивают там, а я в самолете и должен лететь! Я к летчикам пошел и говорю, что мне надо трап срочно! Ребята свистнули, сказали в микрофон что-то такое, и трап снова подали!

И сияющий радостный Олег мне заявил, что вот таким образом он убежал из самолета и снова попал в однокомнатную квартиру Даши.

В Пицунде снимали долго и нудно сцену дуэли. Там был световой режим. Лил дождь, а нужно было солнце. Я помню, это продолжалось не один день и не семь дней, а гораздо дольше. Сниматься должны были Высоцкий и Даль.

Ну вот, как будто бы все сошлось по погоде, и можно снимать. А героев нет. Но хотя бы второстепенных персонажей можно снять. Доктора Устимовича играл телевизионный режиссер детской редакции Ленинградского телевидения Герман Лупекин. А два артиста «Студии киноактера» Игорь Ефимов и Павел Кошлаков играли секундантов.

У доктора Устимовича вся роль: ходит по поляне и время от времени вляпывается в коровьи лепешки, смотрит на подошву и говорит:

— Господа, давайте начинать, у меня еще масса визитов в городе, — и достает часы-луковицу из кармашка.

Два секунданта:

— Господа, кто-нибудь помнит, как это делается?

Вот это нужно было снимать. Ну и дьякона, который через кукурузу подглядывает, тоже можно снимать.

Я говорю:

— Давайте доктора! Лупекин его фамилия, Герман Лупекин!

Никого нет. Решительным тоном спрашиваю:

— Где Лупекин?

Кто-то из ассистентов подходит:

— Евгений Маркович, извините, мы забыли его в Гаграх!

Часть группы жила в Гаграх, часть — на птицефабрике, я в том числе. А Хейфиц жил в коттедже в самой Пицунде.

— Так, давайте машину — быстро за Лупекиным!

Только машина отъехала, подходит ко мне кто-то из ассистентов и говорит:

— Вообще-то, на самом деле его забрали вчера в вытрезвитель, и мы забыли его вытащить оттуда. Вот сейчас его уже вытащили из вытрезвителя!

— Хорошо! Давайте пока снимем секундантов! Ефимов, Кошлаков!

Приходит Кошлаков. На его лице царапина. Приходит Ефимов — у него фингал под правым глазом. Он сразу сообщает:

— О ручку двери ударился.

Я говорю:

— Что за детский сад!.. Гримеры, замаскируйте их так, чтобы ни царапины, ни фингала не было видно!

Короче говоря, пока ждали погоды 10–12 дней, все расслабились, скучно. Вдали от жен, от детей, от семьи все стали чувствовать себя свободными:

— Ну что, давайте выпьем!

— Давайте!

И вот результат.

Через полтора часа привозят Лупекина. Хотя от центра с хорошим водителем-грузином туда-обратно 45 минут…

— Давайте снимать!

Спрашиваю реквизит: часы, кольцо, а там было такое шикарное обручальное кольцо… Ни кольца, ни часов! И в тот момент помощники вспоминают, что забыли их в вытрезвителе. Лупекина забрали, а вещи ценные забыли.

Но группа не может ждать еще полтора часа, пока съездят туда и обратно.

— В группе у кого-то есть похожие часы?

Аналогичных ни у кого не было, но чуть-чуть схожие нашлись.

— Кольцо широкое у кого есть?

Кольца нашлись разные, и мы подобрали более-менее подходящее.

Хейфицу ничего сказано не было. Я шепнул Маранджяну:

— Генрих, не поднимай волну, тут вот такая история…

— Женя, все будет нормально!

Сняли. В кадре: ходит длинный странный человек, похожий на журавля, на длинных тонких ногах, вляпывается в дерьмо:

— Господа, давайте начинать, у меня еще масса визитов в городе! — тут он достает часы, и должно быть видно обручальное кольцо.

На таком плане, если оператор специально не акцентирует, все сходит.

Но меня уже нервно колотило. Один с царапиной, другой с синяком, третьего привезли из вытрезвителя… а еще и реквизит!..

Потом вся группа была собрана, и было по этому поводу высказано все!!!

Когда Даля уже не надо было отправлять в Сухуми, так как он приехал в отпуск, Юра Чечельницкий перебрался к нам из Ленинграда.

В один из съемочных дней в его задачу входило найти осла… Нужен был осел для сцены пикника. И он нашел его высоко в горах в армянском селении, это был единственный на побережье осел! Армянский осел был, и Юрка грузил его там при помощи группы товарищей армянского происхождения, а здесь разгружал с нашими рабочими.

И вот я смотрю, как идет разгрузка осла с автомобиля.

А впереди меня стоял Хейфиц с женой Ириной Владимировной, и я слышу, как он ей сказал:

— Ирина, вот смотри, вот темперамент настоящего второго режиссера! Вот кто умеет быть вторым режиссером!

Я проглотил обиду… Нет, я не проглотил, я запомнил! Я был обижен жутко!

Он, конечно, не видел меня. Я стоял сзади, но слышал… Я просто был в шоке! И сам себе сказал: все, Женя, на этом «салонное танго» кончается, больше ты с Иосифом Ефимовичем не работаешь!

Эта картина закончилась. И следующую картину «Единственная» Хейфиц начинал где-то в Запорожье без меня. Вторым режиссером был Юра Чечельницкий, и Высоцкий там снимался…

Вдруг раздается звонок Хейфица из Запорожья:

— Женя, я прошу вас приехать, у меня тут с Юрой большие неприятности! Мне нужны вы! Приезжайте!

Я говорю:

— Иосиф Ефимович, я уже дал согласие Масленникову работать с ним на фильме «Под каменным небом»!

Ведь действительно так и было! Это был второй эпизод, связанный с Норвегией, и я очень хотел поехать.

А потом позвонила Ирина Владимировна Святозарова — жена Хейфица:

— Женя, Иосифу без вас плохо, приезжайте к нему! Помогите…

Потом снова позвонил Хейфиц:

— Женя, так вы приедете? Могу я рассчитывать?