Речь Чейсена была встречена молчанием. Он назвал не то имя. Доктор Кэрриол пристально смотрела на него, но он только сильнее запрокинул голову и не отвел глаз.

– Я первой выскажу возражение, – сдержанным тоном проговорила она. – Я никогда не встречала термин «неврозы тысячелетия». И никогда не слышала ни о каком докторе Джошуа Кристиане. – Доктор Джудит Кэрриол была не только руководителем Четвертой секции министерства окружающей среды, но считалась одним из ведущих психиатров страны.

– Справедливо, мэм. Учитывая, что доктор Кристиан ни у кого не на слуху. После докторской диссертации он опубликовал всего одну работу. Я, разумеется, ее прочел и поручил прочитать экспертам в данной области. Работа почти полностью состоит из экспериментальных данных, сведенных в таблицы, графики и тому подобное и содержит на удивление мало самого текста. Но она, насколько мне позволяют судить мои познания в области неврозов, великолепна и способна послужить отправной точкой любому исследователю в этой области.

– Хорошо, пусть эта тема выходит за границы моей специализации, но я должна была хоть что-то о нем слышать. А я ничего не слышала, – возразила Джудит.

– Это неудивительно: похоже, у доктора Кристиана совершенно отсутствует тщеславие и желание прославиться. Единственное, что ему нужно, – управлять своей маленькой клиникой в Холломене. Среди коллег он либо объект насмешек, либо удивления и тем не менее делает большую работу.

– Почему же ничего не пишет? – спросила доктор Хемингуэй.

– Видимо, не способен изложить свои мысли на бумаге.

– До такой степени, что не может написать статью? – удивилась Милли. – И это в наши дни, когда к услугам не склонных к писательству людей столько технических средств?

– Да.

– В таком случае с ним что-то серьезно не так, – предположил доктор Абрахам.

– Разве в тех параметрах, которые так скрупулезно перечислила нам Милли, говорится, что наш кандидат должен быть совершенным в каких-либо других областях, кроме отношения к семье и детям? – возмутился Чейсен. – Сэм, вы намекаете, что у него не все в порядке с головой?

– Не исключено.

– Нет уж, будьте добры, конкретизируйте.

– Спокойнее, джентльмены, – резко осадила их Джудит. Она давно держала в руке фотографию из дела доктора Кристиана, но так и не взглянула на изображение – настолько увлеклась, слушая, как Чейсен представлял своего первого сенсационного кандидата. Теперь же, всмотревшись в карточку, начала понимать, почему Моше Чейсен предпочел этого человека другим, которых должен был бы выбрать. Лицо привлекательное, хотя немного истощенное. И отнюдь не красивое в традиционном смысле из-за носа с горбинкой – видимо, дань армянским предкам. Черные, сияющие, приковывающие взгляд глаза. В этом лице чувствовался аскетизм, которого были лишены предыдущие кандидаты. Да, лицо интригующее. Но… – Джудит пожала плечами.

– Кто ваш второй кандидат, доктор Чейсен?

Моше Чейсен криво усмехнулся:

– Я так и слышу, как вы задаете себе вопрос: кто из них спятил – он или его компьютер? Успокойтесь, с моим компьютером все в порядке. Он выдал мне это имя. Сенатор Дэвид Симс Хиллиер Седьмой. Что еще добавить? Нужны ли вам комментарии?

Как только прозвучало это имя, в комнате раздался общий вздох. Золотой мальчик! Вот он перед глазами Джудит на цветной фотографии восемь на десять. Самый любимый, самый обожаемый, самый уважаемый мужчина в Америке. Сенатор Дэвид Симс Хиллиер Седьмой. В свой тридцать один год слишком молод, чтобы стать президентом, но станет им прежде, чем ему исполнится сорок. Ростом шесть футов четыре дюйма, следовательно, наполеоновским комплексом не страдает. Прекрасно сложен, значит, не отягощен и атлантовым комплексом. Светлые, волнистые волосы, судя по всему, останутся густыми до преклонных лет. Глубоко посаженные, искрящиеся голубые глаза. Классические черты лица, которое никто бы не назвал смазливым – даже на фотографии заметно, как властно выступает вперед подбородок. Рот твердый, не чувственный, а волевой, глаза смотрят строго, в них светится ум, решительность и мудрость. И при всех этих качествах человек не себялюбивый, не мелочный, не жестокий, не безразличный к судьбам тех, кто родился не в таких выгодных, как он, обстоятельствах.

Доктор Кэрриол отложила фотографию.

– Возражения?

– Вы глубоко копнули, Моше? – спросила доктор Хемингуэй.

– Да. Где только можно. Если он и колосс на глиняных ногах, то я не обнаружил присутствия этого материала. Этот человек – само совершенство.

– В таком случае, – начал доктор Абрахам, но, поперхнувшись, сорвался на фальцет, – в таком случае, почему вы предпочли полусумасшедшего психиатра из занюханного Холломена в Коннектикуте лучшему человеку в Америке?

Доктор Чейсен выслушал вопрос коллеги с уважением и, как ни странно, не поспешил с резким ответом. Наоборот, выдержав паузу, признался, что сам не понимает, что им руководило. Никогда раньше он так не реагировал на скептицизм коллег.

– Не могу объяснить, – сказал он. – Но чувствую, что он единственный кандидат, кто отвечает всем требованиям нашей миссии, по крайней мере из числа тех, кого обследовал я. Это мое мнение. Помнится, пять лет назад в этой же комнате Джудит давала нам задание и вдалбливала, что в наших кандидатах должна чувствоваться харизма. Она подчеркивала, что именно это должно отличать наше задание от всего того, что было предпринято ранее. Потому что нам предстояло воспользоваться самыми совершенными средствами и методами, чтобы попытаться выявить нечто нематериальное. В случае успеха, говорила она, мы войдем в историю статистически-аналитической работы. А министерство окружающей среды в вопросе обработки данных вырвется вперед и обгонит даже таких королей в этом деле, как министерство юстиции и министерство финансов. Поэтому, настраивая компьютерные программы, я нацеливал их на фактор харизмы.

Чейсен провел рукой по волосам, все еще чувствуя себя не в своей тарелке. И задал риторический вопрос:

– Но что такое харизма? Изначально это слово употреблялось для обозначения божьего дара святых и праведников властвовать над душами людей, формируя их надлежащим образом. Но в последнюю половину прошлого столетия значение стало шире: под харизмой понимали влияние на людей поп-звезд, прожигателей жизни и политиков. Мы все прекрасно знаем Джудит – знали еще до того, как началась Операция поиска. И зная ее, я заключил, что в ее понимании харизма нечто более близкое к старому значению слова, чем к современному. Джудит не интересует легковесность.

Наконец Чейсену удалось захватить слушателей. Даже доктор Кэрриол выпрямилась на стуле и смотрела на него так, словно никогда до этого не видела.

– Во многих случаях – особенно с наступлением эпохи средств массовой информации – важны не только убеждения человека и то, как он ведет себя, сообразуясь с ними, но и то, как он их излагает. Бог в помощь автору, который, написав действительно полезную книгу, отметится в передаче Марлен Фельдман, потому что из нее рядовые американцы получают впечатление о хороших писателях. Вспомните, как часто кандидат в президенты брал верх в теледебатах над противниками, потому что лучше держался и излагал свои взгляды. Как вы думаете, почему Гус Ром мог заручиться поддержкой страны и контролировать обе палаты Конгресса? Благодаря задушевным обращениям к народу с телеэкрана – вот почему! Сидел в студии, не моргая, смотрел в телекамеру своими огромными, обворожительными глазами, вещал истины от имени то Белого дома, то городской площади, а зритель думал, что он от всего сердца говорит именно с ним. Он был сильным, неукротимым, предельно искренним человеком и умел себя подать. Знал, как мыслью и словом затронуть чувства.