Но тут же она поняла, что веселым людям ружья не нужны. Им и так хорошо, веселым людям. Без ружей.

…Кира Тарасова минут двадцать выпытывала у Люси, зачем ей деньги.

— Мне надо купить телефонный аппарат.

— Может быть, югославскую сумку? Или шведские колодки в обувном магазине?

— Честное слово, телефонный аппарат.

— У тебя же есть.

— Это не мне. Это одному знакомому.

— Он в каком классе?

— Он — директор.

— Красивый? Брюнет или блондин?

— Он полосатый. Одна полоса блондин, одна — брюнет. В одном месте, на затылке, немного лысик.

Тут Кира Тарасова восстала:

— Если ты мне не скажешь, что ты хочешь покупать, я тебе не дам общественные деньги.

— Возьми свои общественные деньги, — сказала Люся. — И пойдем в магазин «Орбита». Ты увидишь, что я буду покупать.

Кира Тарасова долго мурзала по разным местам — доставала деньги из потайных углов и тряпочек. Наконец она насобирала шесть общественных трешниц и три общественных металлических рубля. И девочки вышли из дома.

В магазине «Орбита» им не очень обрадовались. У продавцов были более важные дела, помимо продавания и обслуживания. Какая-то охватила их общая задумчивость. Осенняя. Но после определенной настойчивости со стороны Люси, а главным образом Киры, телефонный аппарат им продали. И большой моток проводов.

Теперь Кира поняла, что деньги нужны для телефона. Но не успокоилась, а даже наоборот:

— Где ты его будешь ставить?

— Это у меня в дачном поселке. Поехали, и все увидишь.

Кира никогда в жизни не встречала блондино-брюнетика, а местами лысика. Но ехать она отказалась:

— Из-за какого-то полулысика ехать за город на ночь глядя! Поезжай одна.

И Люся отправилась одна.

Ехать в электричке было еще туда-сюда. На станции в это время было совсем неуютно. Дул ветер и страшно качались фонари. Они швырялись в разные стороны темнотой.

Люся оказалась единственной пассажиркой, сошедшей на платформе. И тут ее ожидал сюрприз.

Вдруг засветились, засверкали фонари. И вся меховая орава высыпала навстречу девочке. Они схватили Люсю под руки и потащили к совершенно необыкновенного вида машине. С одной стороны, машина была старинная, окнастая, как карета, с ненужными медными и никелированными штучками. С другой — в ней чувствовалась какая-то неведомая сила, непривычной мощности двигатель.

Меховой Механик открыл перед Люсей дверцу и сел рядом с ней на заднее сиденье. За рулем был важный-преважный Цоки-Цокин пап. Рядом с ним сидела сама Цоки-Цоки.

Интересно, что руля в машине не было. В руках, то есть в лапах, Цоки-Цокиного папа была коробочка с круглыми ручками и блестящими рычажками.

Пап тронул один рычаг, и включились мощные фары. Как будто рядом ехали две электрички. Все стало белым.

Пап тронул другой рычаг, в машине что-то мощно и бесшумно заработало, закрутилось. И она тронулась.

Меховая ребятня бежала следом, размахивая фонарями. И даже ветер и плохая погода отступили.

Машина повернула с дороги к воротам поселка. Вдруг поворачивающийся луч света выхватил из тьмы человека. Он был с ружьем.

Человек метнулся в сторону, пытаясь выскочить из луча, но упал. Кажется, сейчас машина налетит на него. Будет удар…

Но машина резко дернула носом и, взмыв, проплыла над упавшим. Внизу под днищем что-то брякнуло.

Отъехав метров десять, белочкин пап выпрыгнул из висящей над дорогой машины и достал ружье, прилепившееся снизу.

— Электрическое притягивание, — пояснил он Мехмеху.

Переломил ружье, вынул из него патроны, а ружье положил на дорогу.

Машина снова тронулась. Человек остался сидеть на земле. При этом он ругался злыми словами.

Когда подъехали к интернату, мелкота обсыпала Люсю:

— Вы видели Темнотюра? Вы видели Темнотюра?

— Видела, — ответила Люся. — Это и есть Темнотюр?

— Да.

— Он очень нападательный, — сказал Сева Бобров.

— Мехмех велел даже добродуши и забыванты включить на полную силу, — добавил Иглосски.

— Что это такое — добродуши и забыванты?

Мелкота задумалась.

— Это такие добродуши и забыванты, — объяснил Иглосски.

— Это такие добродуши и такие забыванты, — еще подробнее растолковал Сева.

Меховой Механик позвал Люсю в кабинет, и она так ничего и не поняла из объяснений Севы и Иглосски.

— Девочка Люся, — сказал дир. — Мы вам очень благодарны за говоритель.

— Очень-преочень! — добавил белочкин пап.

— А теперь посмотрите, пожалуйста, сюда. — Он раздернул шторы на стене. — Это карта дачного поселка.

С трубкой во рту и с важной походкой Мехмех был очень внушителен и напоминал не очень крупного военного руководителя.

— Покажите, пожалуйста, на карте дома, в которых есть телефоны.

Люся задумалась:

— На станции есть телефон у кассирши. Еще два автомата на Москву — за платформой. Один автомат вот здесь, около правления. Он, правда, плохо работает. В самом правлении есть телефон. На зиму его переносят в дом сторожа. Есть еще телефон вот в этой даче, у замминистра газового хозяйства.

Все указанные объекты Меховой Механик отметил крестиком. Белочкин пап тоже хлопотал у карты, заглядывая через плечо дира.

— Большое спасибо, девочка Люся.

— И от всего папо-мамовского собирания спасибо, — добавил пап.

— Теперь вам пора домой, — сказал директор. — Каретный перемещатель мы брать не станем. Он слишком велик… Я просто дам вам провожатых из интернатников покрепче. Они вас проводят до станции. Хорошо?

— Большое спасибо, дир.

— Вот вам на дорогу. — Он протянул девочке фиолетовый жахтриль. — Угощайтесь.

— До свидания, дир. До следующего воскресенья. — Она улыбнулась Цоки-Цокиному папу: — До встречи.

Как только она вышла на крыльцо, на ее руке повис Мохнурка Великолепный. Он был прекрасным сопровождающим в ночное время. Потому что в темноте видел лучше, чем днем. Больше никого не было. Они шли вдвоем.