Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так вот, Морис застал меня одну — кажется, в таких случаях девушку всегда застают одну! Надо тебе сказать, что у Мориса очень веселый характер, он почти всегда шутит. Взяв мою руку, он ласково сказал: «Мисс Луси, я знаю, что недостоин вас, но, несмотря на это, не согласитесь ли вы стать моей женой?»
У него был такой веселый вид, что мне ничего не стоило отказать ему. Он сразу переменил тон и нахмурился. «Луси, скажите мне, как товарищ товарищу, любите ли вы кого-нибудь другого? — спросил Морис. — Если да, то я больше никогда тревожить вас не буду и останусь преданным вашим другом».
Минна, скажи, отчего так мало женщин, достойных подобных мужчин? Я опять плачу. Боюсь, дорогая, что и без того мое письмо чересчур слезливое, но, право, мне ужасно грустно!
Я посмотрела в глаза Морису, в его честные, хорошие глаза, и ответила: «Да, есть человек, которого я люблю; но не знаю, любит ли он меня».
Он опять взял меня за руки и сказал: «Я знал, что вы прелестная, правдивая девушка! Не плачьте, дорогая! Если вы плачете надо мной, то напрасно… я крепок и могу выдержать многое. Пусть только тот счастливец поторопится, иначе он будет иметь дело со мной! Путь мой, наверное, еще длинен, и до смерти далеко, поцелуйте же меня хоть раз, чтобы осветить мрачную дорогу!» Я крепко поцеловала его. Но как все это грустно!
Я опять в слезах и чувствую, что про свое счастье теперь говорить не могу. Расскажу тебе про № 3, когда буду спокойнее.
Луси. А в общем насчет № 3 я все-таки могу тебе рассказать. Артур, кажется, не успел войти в комнату, как я уже была в его объятиях и он страстно целовал меня. Я ужасно счастлива! Не знаю, что я сделала, чтобы заслужить такое счастье! Не устаю благодарить Бога за то, что он мне дал такого жениха, такого мужа, такого друга!
Прощай.
ДНЕВНИК ДОКТОРА СИВАРДА
(записанный на фонограф)
5 июня. Сегодня никакого аппетита. Не ем и не сплю. Займусь дневником. После вчерашней неудачи ощущаю страшную пустоту. Кажется, ничего в мире больше не интересует меня. Единственное спасение — это усиленный умственный труд.
Я обошел своих больных и выбрал одного наиболее интересного для изучения. Он такой странный и вместе с тем так мало похож на других сумасшедших, что мне будет очень трудно понять его. Сегодня, однако, мне удалось глубже проникнуть в его душу…
Я задал больному множество вопросов, желая побольше узнать о его галлюцинациях. Мой способ, как я теперь думаю, не был лишен жестокости. Я старался привлечь его внимание к причине помешательства, что избегаю делать, общаясь с другими пациентами.
Ренфильду пятьдесят девять лет. Темперамент — сангвинический. Обладает огромной физической силой, эгоистичен и бесстрашен. Болезненное возбуждение. Странные перепады настроения, которые я объяснить пока не могу.
ПИСЬМО МОРИСА КВИНСИ
АРТУРУ ГОЛМВУДУ
6 июня.
Дорогой друг!
Вспомни былые времена: сколько у нас было разговоров в палатках, как мы залечивали друг другу раны и пили за наше здоровье на берегу Титикаки!
Теперь опять предстоят разговоры, и раны придется полечить, и заздравный кубок выпить! Не хочешь ли ты, чтобы все это произошло сегодня вечером у меня на квартире? Я не стесняюсь пригласить тебя, так как знаю, что известная молодая особа сегодня идет в театр и, следовательно, ты свободен. У меня будет наш общий приятель, Джон Сивард. Мы с ним сперва поплачем, а потом выпьем за здоровье счастливейшего человека в мире, выигравшего первый билет в лотерее жизни. Обещаем тебе радушный прием и дружеское приветствие, клянемся доставить тебя домой в случае надобности…
Твой как прежде и всегда К. Морис.
ТЕЛЕГРАММА АРТУРА ГОЛМВУДА
КВИНСИ МОРИСУ
Рассчитывай на меня вполне.
Артур.
ДНЕВНИК МИННЫ МОРАЙ
24 июля, Витби. Луси встретила меня на вокзале, и мы поехали с ней в дом, где ее мать снимает квартиру. Моя подруга красива и мила по-прежнему.
Местность очень живописна. Маленькая речка Экс протекает через глубокую долину, расширяясь перед впадением в море. Тут через нее перекинут мост, а берега взяты в гранит.
Дома старой части города под красными крышами построены один над другим, террасами. Над самым Витби расположен монастырь, некогда разрушенный датчанами. Его увековечил Вальтер Скотт в поэме «Мармион». Развалины монастыря очень живописны. Существует предание, что в нем изредка появляется привидение — «белая дама». Между этим монастырем и городом выстроена церковь с большим кладбищем. По-моему, это самое красивое место в Витби, так как отсюда открывается великолепный вид на море. Кое-где кладбище спускается к морю так круто, что ограда не выдержала и несколько могил осыпалось. Жители города часто приходят сюда полюбоваться природой. Я сама буду часто ходить сюда; я и теперь сижу на кладбище и пишу, положив дневник себе на колени. Рядом со мной о чем-то разговаривают три старика. У них, кажется, другого дела нет, так как они уже довольно давно сидят здесь.
Передо мной простирается гавань. Справа над долиной нависают огромные острые скалы, тянущиеся к маяку. Еще дальше есть другой, старый маяк. Его колокол раскачивается от сильного ветра и грустно гудит. Звук этот слышен в городе. Существует предание, что когда корабль погибает в море, колокол сам начинает звонить. Я хочу расспросить об этом стариков; вот один из них как раз смотрит в мою сторону…
Старик этот с лицом, темным и сморщенным, как древесная кора, оказывается, служил матросом где-то в Гренландии, когда произошла битва при Ватерлоо! Он, кажется, скептически отнесся к моим вопросам о звоне колокола и о «белой даме».
— На вашем месте, мисс, я бы об этом и не думал, — сказал он. — Это все глупые суеверия!
Я подумала, что все-таки старик может сообщить мне много интересного, и стала расспрашивать его о подробностях ловли китов. Он только начал свой рассказ, как часы пробили шесть. Мой собеседник с трудом встал.
— Я должен идти домой, мисс, моя внучка не любит ждать, когда чай на столе, да и я не люблю пропускать положенного времени!
И он удалился, направляясь к ступенькам. Эти ступеньки составляют характерную черту местности и ведут из города к церкви. Их очень много, не знаю сколько. В былое время они тянулись до самого монастыря.
Но и мне пора домой. Луси поехала с матерью делать визиты. Наверное, они уже успели вернуться.
25 июля. Я пришла сюда час назад с Луси. У нас был преинтересный разговор со стариком и с двумя его приятелями. По сравнению с ними он просто оратор и, сознавая свое превосходство, всем противоречит, а если не может в чем-нибудь убедить слушателей, начинает сердиться и кричать.
Луси очень красива в своем белом платье. У нее неплохой цвет лица с тех пор, как она здесь. Мне кажется, что старики влюбились в нее. Даже наш оратор не противоречит ей, а изливает двойную порцию негодования на меня. Я начала опять говорить про старые предания, но он перебил: