разъяренных людей, она подошла к ревущему быку и, прикоснувшись пальцами к его ноздрям, заставила свирепого зверя замолчать. Затем направилась к висящему вниз головой, словно козлиная туша, телу своего мучителя. Аллая подошла к кедру, на котором тот висел, и положила ладонь на его иссохший ствол. Прильнув к коре, она поцеловала измученное дерево и сквозь едва приоткрытые губы издала еле уловимый звук. Сразу же вверху раздался треск, и мертвец вместе с суком, на котором висел, рухнул вниз. Люди увидели, как этот «рваный бурдюк» накрыл собой небольшой муравейник, нарушив в нем выверенную временем суету. И тут же слился с ним, поглощенный царящим вокруг хаосом. Увидев, что множество безумных, но внимательных глаз уставилось на нее, Аллая попятилась назад, удаляясь к чаще леса.

– Держите ее! —заорал кто-то. Несколько человек, из числа вершивших здесь суд, бросились вперёд и быстро настигли девушку.

– Ты куда собралась?! – обдав юное лицо гнилым дыханием, ехидно просипела костлявая, кривая, почти горбатая бабка.

Старуха заглядывала в лицо снизу лягушачьими глазенками, а рука, похожая на костяной крюк, вцепилась девушке в волосы. Старуха пыталась сорвать повязку с лица Аллаи, но почти сразу резко отдернула руку, как будто ужаленная шмелем. Причиной этого был все тот же прятавшийся в волосах девушки пятилистник. Глаза бабки буквально выскакивали из глазниц в желании заглянуть в едва заметные прорези на повязке. А затем она еще сильнее скривилась, затряслась и, казалось, готова была распластаться на месте, но стоявшие рядом успели подхватить ее под руки.

– Да она ведьма… – вдруг тихо и уже дрожащим голосом выдало все то же гнилое дыхание. – Это она накликала беду!

И тут же, то ли от дряхлости, то ли от непосильного волнения, а возможно, и от шипа пятилистника, бабка испустила дух. Ее обветренный, ссохшийся рот остался полуоткрытым, не успев поведать самое важное.

Те, что держали ее, бросили старуху на усеянную кедровой шелухой землю.

– Ведьма… – прошипел кто-то в толпе.

– Ведьма! Ведьма! Ведьма! – заголосили люди, стоящие поодаль.

– Она ее убила! – заорал мужик совсем рядом.

– Сжечь ее! Повесить! – подхватили со всех сторон.

И вот несколько сильных рук, сбив Аллаю с места, стали привязывать ее к тому же сухому кедру, на котором только что был повешен Хорь.

Толпа, размахивая палками, все еще шныряла вокруг логова в поисках кого-нибудь, кто мог бы прятаться в убежище разбойников. Очевидно, пришедшие сюда нацелились разом покончить со всеми его обитателями. Женщины принялись волочь со всех сторон хворост, с треском складывая его прямо у ног девушки. Делая это, некоторые из женщин что-то напевали себе под нос. Две тетки были заняты изготовлением факелов, щедро обмазывая сухие палки черной смолой, одна из них так увлеклась делом, что измазала свою одежду, и теперь была очень расстроена.

Буйвол, тот самый, что стоял неподалеку, вдруг оттолкнулся и с яростью прыгнул вперед. Упав на передние ноги, он с силой лягнул задними. Все, занятые собиранием хвороста, застыли на своих местах, уставившись на обезумевшего быка. Бык сбил с ног женщину, одну из тех, что бубнила себе под нос песенки, и несколько раз обрушился на нее всем весом своей туши. После зацепил ее рогом и протащил по жухлой траве. Он не убил несчастную, было слышно, как она выла, боясь пошевелиться. В следующее мгновение огромные рога быка оказались около Аллаи. Разогнав всех, кто находился рядом с девушкой, разъяренный зверь, раздув огромные ноздри, встал поперек дерева, закрыв собой пленницу. Затем, немного успокоившись, наклонил голову, изогнул могучую шею и пропорол рогом толстенную кору высохшего кедра. Раздался треск, древесная шелуха посыпалась вниз. Оставляя глубокую борозду, рог достиг того места, где ствол опоясывали веревки. Подцепив их, бык дважды мотнул головой, причинив тем самым боль Аллае, но в следующее мгновение ее тело было свободным. Бык снова наклонился и подставил девушке необъятную спину, Аллая воинственно оседлала его. Затем сняла с глаз повязку и окинула взглядом судивших ее. По толпе пробежался ропот. Несколько мужчин выскочили вперед и упали перед Аллаей на колени. На лицах людей, что стояли рядом, был написан страх. Женщина, чуть было не затоптанная быком, так и осталась лежать на прежнем месте, она поджала ноги и тихо выла; никто не пытался ей помочь.

– Не я ведьма, а другая. Идите за мной, и вы получите то, чего хотели! – ломая язык, с силой выдавила из себя восседавшая на быке Аллая.

Она схватила буйвола за рога, так что тот послушно поднял голову и, обойдя собравшихся, как армию перед битвой, двинулся в глубь чащи. Люди загудели и, подняв над головами палки и топоры, побрели за быком. Чуть позже толпа поредела, лишившись нескольких дезертиров, не выдержавших неизвестности и бросившихся прочь. Никто не мог точно сказать, сколько времени они шли, и наконец люди оказались в том чудном лесу, где некогда жили сестры. Было так тихо, что даже дыхание нарушало царивший здесь покой. От леса исходил свет. Нежной радугой он освещал небосвод до появления первых звезд. Стемнело, и в толпе зажгли факелы. Озираясь, люди шли за Аллаей, пока вдруг та не остановилась. Жадным взорам открылась большая поляна, в середине которой стоял раскидистый клен. Его листья светились, играли перламутром в темнеющем небе, а затем клен стал осыпать себя то серебром, то золотом. Вначале люди не смели даже сделать шагу и молча стояли как вкопанные. Увиденное их опьянило. Часть из пришедших впали в состояние безумной радости. Другие же находились в некотором смятении, то и дело поглядывали на Аллаю, то в ту сторону леса, откуда только что пришли. Они не смели шевелиться, но чуя неладное, постоянно озирались.

Аллая чувствовала над этими людьми свою власть и теперь взирала на все с высоты своего положения. Вдруг один из мужчин вышел вперед, прорезая шелковистую траву своим телом, он направлялся прямо к клену.

– Зла-то! – вырвалось у него и понеслось по поляне. А затем ударилось об окружавший со всех сторон лес и вернулось назад глухим троекратным: – Зла-а-то… Зла-а-то… Зла-а-то…

И вот уже к клену бросились остальные. Облепив дерево, одни срывали листья руками, другие сбивали палками, скалывая топорами кусочки древесины со ствола. Те, что помоложе и попроворнее, забрались повыше и стали рубить ветки.

Несколько кленовых лап с шумом упали на землю. В тот же миг свет, исходящий от дерева, потускнел. Клен закачался, зашумел, и по его стволу потекли густые слезы. Вдруг рядом раздался стон, такой протяжный и тяжелый, что заставил людей оглянуться.