дом, не дай Боги попадешься кому из гостей на глаза в таком виде… Дрянь!

К истерично всхлипывающей, угвазданной в грязи новобрачной тут же, откуда — то сбоку подскочила та самая жопастая Кристи. Расторопная прислуга при этом не упустила возможности огладить крепкий стан медленно приходящего в себя Ланнфеля жарким, явственно влюбленным взглядом.

— Идемте, льерда, — проворковала она, уводя Эмелину к дому и несколько раз обернувшись на вольника — Какой… Ух, какой…

Молодой муж следил за всеми действиями набежавших «помогальщиков» словно сквозь мокрую вату или треснутое стекло.

Голова драчуна медленно остывала, сбежавший разум покорно возвращался в черепную коробку, подобно игрушечной, деревянной лодочке на веревке, повинующейся руке ребенка.

— Ох, Диньер, сынок, — стонал папаша Бильер, ведя зятя по черному ходу — Сейчас вымоешься, переоденешься! Успокоишься. Отчего драка — то случилась? Хотя что я, глупец, спрашиваю… Ясно и дураку, в чём причина скандала! Эмелина с Тинджером любезничала? Так? Но, я тебя уверя…

— Заткни хлеборезку, — глухо рыкнул Ланнфель, следуя за тестем — Простофилю во мне увидел. На порванной женил. Молодец, ничего не скажешь! Провернул дельце… Ну и куда мне теперь девать твою доченьку? Разводы у льердов уже несколько лет как запрещены.

Резко остановившись, хозяин дома обернулся к вольнику:

— Да с чего ты взял — то? С какого перепугу Эмми… порченая? Кто тебе такого натрепал?

— Как кто? — погано оскалился тот — Этот ваш, «друг Семьи». И у меня были все причины ему поверить.

Бильер нахмурился:

— Так Ригз, выходит, сам надергался… Из за этого подрались?

Получив утвердительный кивок, поджал губы.

— Ты подожди, — произнёс тихо и вкрадчиво — Не пори горячку. Иди мойся, сейчас служку пришлю, чтоб помог. Как соберешься, зайдешь ко мне в кибинет. Быстренько объясню, что нам с тобой стоит сделать. В убытке не будешь. Отвечаю.

…Неизвестно, о чём родственники беседовали в «кибинете» папаши Бильера, куда привел служка намытого до скрипа, разодетого в праздничный наряд Ланнфеля, а только…

Когда законный супруг наконец — то появился в парадной зале, начищенной, украшенной шелковыми, бело розовыми цветами и лентами, полной шумных гостей и ароматов вкусных блюд, лицо его сияло ярче, чем натертая утварь, коей были уставлены громадные столы.

— Мне от тебя одна выгода, дорогая, — присвистнул он, улыбаясь сквозь зубы и опускаясь рядом с притихшей Эмелиной на обитую плотной, золоченной тканью скамью — И так выгодно, и этак. Так что… долгой нам совместной жизни, любимая!

И, подняв чашу, полную пахучего, крепкого, ягодного настоя, пристально посмотрел прямо в подкрашенные, но всё ещё припухшие от слёз глаза ровно одеревеневшей супруги.

Темными, любопытными, холодными глазами неведомой Твари. Илистого дна, омута. Глубокого, зеленого цвета…

Глава 10

Торжество проходило спокойно. Можно было даже сказать, излишне спокойно.

В какой — то момент у Эмелины появилось ощущение, что явившийся откуда — то злой волшебник, прошептав древнее заклинание, взял да и заколдовал эту свадьбу.

Хотя… Зачем трудиться было злыдню, пересекая океаны времени и тёмные, негостеприимные порталы — переходы? Просто, чтобы пару слов буркнув себе под нос, озадачить и расстроить юную льерду Ланнфель?

Никакому колдуну не пришло бы в голову ничего подобного. Да даже если и пришло, посмеялся б тот сам над собой. Долго бы гоготал сытым гусем, глядя, как постарались сами же присутствующие превратить веселье в обляпанный кустарными блестками, аляписто раскрашенный, дешевый фарс.

Празднество это было… деревянным. Неживым. Словно кукол тряпичных рассадил умелец — кукловод за накрытые столы, да и дергает теперь за нитки, заставляя тех смеяться, петь, говорить, то и дело выкрикивать поздравления молодым.

Всё здесь замерло, одеревенело и отряпичнело.

И украшенная «зала», и гости, и всё новые и новые блюда, подносимые из кухни запыхавшимися, раскрасневшимися, лебезящими слугами. Ароматы мяса, вин и настоек, выпечки и фруктов, скатавшись в липкий комок не вызывали у Эмелины ничего, кроме тошноты и острого желания сунуть себе два пальца как можно глубже в глотку.

— Чего скривилась? — склонился к ней непонятно чем довольный Ланнфель, отрываясь на мгновение от беседы со старшим из братьев Бильер, Феннером — Не переживай, Эмми. Жив твой пихарь. Целитель его подлатал. Где — то в одной из комнат валяется, что ли? Я, правда, не понял, где именно, да мне и нет особого интереса. И тебе, я думаю, тоже. Не сдохнет, в общем. Жаль, конечно, что не удалось упокоить его. Но, видимо, любят засранца Боги…

Тут же отвернувшись, вновь переключился на собеседника.

Хорошо так уже подвыпивший Феннер, чертящий тупым концом ножа на скатерти какие — то рисунки, сопровождающий свои действия упоминаниями «пустых земель», равно как и «земель плодородных», оказался более интересен сейчас молодому мужу, чем она, Эмелина. Впрочем, чем даже все Эмелины этого мира.

Взяв вилку, льерда ковырнула сладкое желе, лежавшее в её тарелке. Положив в рот прохладный кусочек, подумала о том, что надо бы всё же хоть немного поесть.

Тут же девушку не на шутку замутило. Несмотря на это, она всё же заставила себя проглотить липкий комок, уже успевший согреться во рту и начавший противно подтаивать.

Эмми крепко зажала рот ладонью.

Вот же… Не хватало ещё, чтоб после всех перипетий её вытошнило сейчас прямо на свадебный стол! Тогда — то будут рады и папенька, и этот… новоиспеченный муж.

Отняв ото рта руку, девушка несколько раз глубоко вздохнула. Чтобы немного отвлечься, принялась оглядываться по сторонам.

— Эмелина, — супруг вновь склонился к ней — Ты дышишь, словно тебя душат. Пыхтишь, как котел! Тебе что, нехорошо?

Странно, что он заметил… Очень странно.

— Душно, льерд, — прохрипела, немного осмелев — Здесь просто очень…

Резко повернувшись, поймала взгляд Ланнфеля. Нежно — изумрудный, насмешливый прищур, вполне себе человеческий. Без примеси болотной гнили, холодного любопытства и отблесков чешуи тех самых чудовищ из старых, страшных, полузабытых сказок.

И совершенно трезвый.

Ну да. Погорелец ведь и не пил почти. Полностью игнорируя предложенные ему крепкую брагу и шипящий, воняющий прокисшими фруктами самогон, налегал всё больше на домашнее пиво. Мутное, шипящее ровно тысяча змей, брызгающее весёлым светом и ароматами подсушенного в печи белого хлеба.

— …душно, — прошептала Эмелина, глядя в глаза супругу — Всё в глотке засохло! Я… Хотя вам — то что за дело?

— Раз спрашиваю, — вольник передернул плечами — Значит, надо. Не хватало ещё здесь хилости твоей… На кой ляд мне больная жена? Мало того, что… Ладно. Погоди минуту.

Жестом руки подозвав одну из пробегающих мимо служанок, перепоручил ей заботы о новобрачной:

— Отведешь льерду Ланнфель в спальню. Дурно ей. Пусть приготовят купальню,