- Ты похож на человека, который боится встречаться с прокурором. Какие угрозы? Машину отберут, квартиру?

- В смысле?

- Чем тебе угрожали, тугодум, чтобы ты не опозорил еще раз фамилию?

- Квартирой в жопе мира и жизнью на стипендию.

- Ты не получаешь стипендию.

- Зато у меня есть карта матери. – Он достает из нагрудного кармана пластик и гордо размахивает им возле моего носа. – Хоть кто-то о Евсеюшке заботится и не хочет, чтобы он в бомжа превратился.

- Тебе дали карту? – возмущаюсь, ведь у меня её сегодня отобрали, пообещав после ужина вернуть.

- Если хорошенько попросишь, то раз в месяц я буду покупать тебе хлеб с маслом, – ржет ирод и прячет свое сокровище, будто я его сейчас с рукой оторву.

Ну, и то хлеб. Хоть я и рассчитывала на то, что все пройдет на ура, особой надежды на это не питала. Чуйка. Она меня никогда еще не подводила.

- Мы скандал закатим, да? – спрашиваю у парня, откидывая голову на сиденье.

- Само собой, – кивает он. – Ты, как обычно, не сдержишься и захочешь моего внимания. Два слова, и в ход пойдут вилки. Чур, нападение на прокурора я на себя брать не буду. Я слишком красивый, чтобы с зеками в одной камере сидеть.

Вот гад же.

Я и так на нервах, а он добивает.

- Только в твоих снах я могу хотеть твоего внимания. В своей жизни я хочу, чтобы ты как можно реже на глаза попадался.

Что? Съел? Не подавись.

- В моих снах, Пантера, ты делаешь совершенно другие вещи. Поверь, то, что было в клубе, сраные цветочки по сравнению с буйством моей фантазии.

- Фантазируй, фантазируй. Только это и остается, ведь голой ты меня больше не увидишь. А на других и не посмотришь.

- С чего бы?

- Я идеальная. После идеальных на куриц не смотрят.

Гуляев зыркнул на меня и… промолчал.

Без понятия, зачем я это сказала, но правда не пожалела.

Честно говоря, было непривычно идти рядом с Гуляевым. Еще непривычнее, когда Гуляев молчит. Клянусь, мне его даже ущипнуть захотелось, чтобы проверить, на месте ли язык или он его уже давно проглотил.

- Вот мы и встретились!

Парень, в которого я вчера въехала, стоял напротив нас и с ухмылкой переводил взгляд от одного к другому. Вид у него был такой, словно ему живого динозавра подарили и сказали, что питаться он может только мной и Евсеем.

- Не ожидали, что так скоро увидимся?

- Чувак, ты не вовремя.

Аллилуйя, Гуляев заговорил.

Он что, и правда не узнал нашего знакомого типа?

- Источник ваших проблем, – тут же отвечает Витек.  – Начнем?

- Слушай, сейчас не до тебя. Давай я с тобой завтра поболтаю.  Подождешь?

- Зачем ждать, я уже все распланировал.

Мне захотелось, чтобы Евсей стер с физиономии этого урода его довольную ухмылку. Если бы Гуляев врезал ему, я бы просто стояла и смотрела.

- Сонь, двигай в ресторан. Мы здесь посекретничаем немного.

- Нет, - противится другой, вставая напротив меня и загораживая проход. – Как я отпущу человека, который за несколько дней разбил две мои машины? Никто не уйдет. Вы уедете.

Разбил две машины?

Мы синхронно поворачиваемся с Евсеем друг к другу и в один голос говорим:

- Прокурорский сынок.

Это шутка?

Если да, то она дебильная. Где Пельш с камерой и с букетом цветов?

Таких совпадений в природе не бывает.

- А вы не знали?

- Да на хрен нам тебя знать?

Прям в точности мои слова.

- А вот я вас знаю. И вы мне не нравитесь. Хотите скажу, что я делаю с теми, кто мне не нравится? Я от них избавляюсь.

- Серьезно?  – совершенно спокойно спрашивает Евсей. – Это должно было меня испугать? Еще варианты есть, а то скучно становится?

Он не отвечает. Он достает телефон и делает вызов. Секунду держит трубку возле уха, а потом убирает её в карман.

- Ты так же будешь смеяться, когда я скажу, что уговорил отца сюда не приезжать? О-о-о. А ваши папки ждут? Облом. Ваш клуб станет моим. Круто, да? Кстати, тебе спасибо за это. Я бы лучше и не придумал.

Мне? Он это мне говорит? Я мало что сейчас соображаю, кроме того, как хочу расцарапать ему всю рожу.

- Тише-тише, пантера. Хрен знает, что он несет, но…

Бац. Глухой удар, и парень падает на землю, а Евсей отдергивает кулак.

Секунда, и вой полицейской сирены накрывает улицу, и возле нас уже стоят три патрульных машины. Это сон. Это сон.

- СЫН!

- СОНЯ!

В моем сне никто так не орет. Никогда.

Не обращая внимания на валяющегося на земле гада, мы смотрим в сторону, где стоят наши родители с незнакомой парой.

- Пап, ты это видел? – ноет Витек, поднимаясь. – Сначала машины, сейчас рукоприкладство. А я просто хотел с ними поговорить. Хотел договориться.

Можно я ему еще раз врежу?

- Капитан, грузите, – отдает приказ прокурор, и уже через минуту я в дизайнерском платье сижу в полицейском бобике и смотрю на то, как наши родители разворачиваются и уходят.

- Гуляев, не смотри на меня.

- Никольская, молчи и раздевайся. Дай напоследок на тело женское поглазеть. В тюрьме такого не увидишь.

Его рука тянется к моему бедру, когда я с силой бью по ней и отскакиваю, начиная расхаживать по кабинету, в который нас завели.

- Какая еще тюрьма, идиот? Сейчас родители разберутся.

- Не знаю, как ты, а я предпочитаю за железной решеткой посидеть, чем попасть под руку отцу.

На этот раз он не шутит. И я понимаю, что родители уже в курсе, кто на самом деле разбил машины прокурора.

Я.

Мне конец.

Дверь резко открывается, и в кабинет входят хмурые отцы. Они молчат, будто воды в рот набрали, но от этого еще страшнее становится. Даже дядь Саша на меня не смотрит, что уж говорить про родного папу.

- Бать, - вставая, начинает Евсей, - я…

- Ты в своем репертуаре, сын. Но вот от Сони я такого не ожидал. Федь, прости, конечно, но это…

- Все её разбаловали, вот и результат. Ничего не ценит, плевать на все.

- Пап! – И как тут защищаться, если и слова не дают сказать?

- Сын, ты хоть понимаешь, что какой-то щенок развел тебя, как пацана? Хрен знает, чего он добивался, но он этого добился. Теперь ты здесь сидишь, а ему отец сопли вытирает.