«Я попробовал уже все, что бывает на свете, кроме персиков, — подумал он про себя. — Значит, где-то должны быть и персики. Надо только поискать».

Так, переходя от дерева к дереву. Пуговка добрался до того места, где росли одни орехи. Набив карманы орехами, он заметил одиноко растущий персик. Но дерево было совершенно бесплодным, только на самой верхушке светился ярко-розовый плод, покрытый нежным пушком. Добраться до него было не так-то просто, мальчик чуть не свалился, но в конце концов сорвал персик.

Спустившись на землю, он тут же надкусил добычу. Такой ароматной, сладкой мякоти он ни разу не держал во рту.

«Может, оставить кусочек девочкам? — подумал Пуговка, но не удержался и съел персик целиком. — Наверняка в другом конце есть персики не хуже!»

В глубине души он сомневался в этом — ведь все деревья здесь росли по соседству друг с другом: яблони с яблонями, вишни с вишнями, а персик возвышался один, в стороне. Но сделанного не воротишь, от персика осталась только косточка.

Пуговка хотел ее выбросить, но вовремя заметил, что косточка из чистого золота. Мальчик удивился и положил косточку в карман, чтобы при случае показать девочкам, а потом и вовсе забыл о ней — в Стране Оз случаются и не такие чудеса.

Только теперь Пуговка окончательно понял, что заблудился, и стал кричать изо всех сил. Но густая листва заглушала крики, и, придя к выводу, что звать на помощь бесполезно, мальчик сел на землю и прислонился спиной к стволу дерева.

Сверху раздалось воронье карканье. Пуговка поднял взгляд. Ворона сердито качала головой:

— Ты съел заколдованный персик?

— Заколдованный? А кто его заколдовал?

— Угу-Сапожник, кто же еще? Разве ты не знал?

— Откуда мне знать? И что теперь?

— Спроси Сапожника, — каркнула ворона и перелетела на ветку повыше.

— А кто такой Угу?

— Угу — колдун. Он специально пристроил заколдованный персик в укромный уголок, чтобы никто не уволок. А ты, мальчишка из Изумрудного Города, ты посмел съесть его! Угу тебе еще покажет! Угу! Угу! — И ворона улетела, оставив мальчика в полном недоумении.

Но Пуговка не особенно расстроился, что съел заколдованный персик.

— Так вот почему он такой вкусный! — подумал мальчик и снова вернулся к мыслям о том, как найти друзей.

— Все равно снова заблужусь, — рассудил он, — лучше останусь на месте и подожду, пока они сами меня найдут.

Мимо бежал кролик. Вдруг кролик остановился и искоса взглянул на мальчика.

— Не бойся, — ободрил его Пуговка, — я тебя не трону.

— Я и не боюсь! — отвечал кролик. — Это тебе надо бояться!

— Откуда ты знаешь, что я потерялся?

— Не в этом дело! Зачем ты съел заколдованный персик?

— Зачем? Как ты не понимаешь! Во-первых, я обожаю персики; а во-вторых, я же не знал, что он заколдован!

— Это не оправдание! Берегись Угу-Сапожника!

И не успел мальчик открыть рот, чтобы переспросить, как кролик исчез.

«Похоже, этот Сапожник запугал всех лесных жителей, — подумал Пуговка. — Но мне-то чего бояться? Я ведь не птица и не зверь! Будь здесь еще такой же персик, я б и его съел!»

Тут его размышления прервала Лоскутушка:

— А, вот ты где! Опять за старое? Забыл, что семеро одного не ждут? Идем, отведу тебя к Дороти!

— Подумаешь! — нисколько не смутился Пуговка. — Я же нашелся!

Но Дороти вовсе не была столь благодушно настроена и задала мальчику порядочную головомойку:

— Нашел время теряться! Озма сидит в сыром подвале, а мы тебя разыскиваем! Стыдно!

— А как же ты освободишь Озму, если, потвоему, она сидит в подвале? — осведомился Пуговка.

— Наше дело — найти, а уж Волшебник чтонибудь придумает.

Волшебник не стал разочаровывать детей. Стоит ли лишний раз напоминать, что без волшебных инструментов он так же беспомощен, как и они.

— Дороти права. Главное — найти Озму. Не будем терять ни минуты. В путь!

Но едва друзья выбрались из сада, как солнце склонилось к закату, так что пришлось им заночевать тут же, на опушке, под деревьями.

Волшебник расстелил одеяла на куче сухих листьев, и вскоре уже все, за исключением Лоскутушки и Коня, сладко спали. Тотошка сопел, прижавшись к теплому боку своего друга Льва, а Вузи так оглушительно храпел, что Лоскутушка накрыла его квадратную голову своим фартуком, а то бы он наверняка разбудил остальных.

Трот проснулась первой, вместе с солнцем.

Выйдя из лесу, она взглянула на расстилавшуюся перед ней широкую равнину и вдруг заметила странный блеск вдали на горизонте.

— Похоже на город! — закричала девочка и разбудила остальных.

— Это и есть город! Еще побольше, чем Терния! — объявила Лоскутушка. — Пока вы спали, мы с Конем уже съездили туда. Вокруг него тоже стена, но на этот раз настоящая, с воротами.

— А внутри ты была?

— Нет. Ворота заперты. Завтракайте поскорей.

До города два часа пути.

Друзья наскоро закусили сливами и финиками, росшими в изобилии поблизости. Чем завтракал Лев — никто не знал, на вопросы Дороти он предпочитал отмалчиваться. Зачем огорчать добрую девочку, она наверняка пожалеет кроликов, но что поделаешь, такова уж природа Льва. Тотошке же строго-настрого было приказано не трогать птиц и полевых мышей, так что бедному песику пришлось удовольствоваться яблоком.

Вузи больше всего любил мед, но при случае ел все, что угодно, а Деревянный Конь вообще не нуждался в пище. Что касается ослика, то сочной травы в лесу было предостаточно.

Позавтракав, друзья поспешили к незнакомому городу. На счастье, к нему вела широкая, удобная тропинка. По-видимому, горожане частенько навещали фруктовый лес.

Через два часа пути незнакомый город предстал перед изумленными путниками во всем своем величии. С четырех сторон он был обнесен высокой стеной, по углам которой возвышались четырехугольные башни с массивными медными воротами.

Ворота оказались закрытыми. Волшебник постучал. Тотчас же над стеной показались громадные головы и с изумлением уставились на пришельцев. Голов было целое множество — и все такие огромные, что сомнений быть не могло: в городе живут великаны.

Волосы на головах были длинные и всклокоченные, самых разных цветов и оттенков — и русые, и черные, и рыжие, встречались и лысые, и седые; слрвом, великаны были всех возрастов, от юношей до стариков.

Несмотря на огромные размеры, они вовсе не казались злыми, наоборот, на их лицах застыло выражение покорности и терпения.