Они подошли к Священному Пути. Перед ними была окутанная вечерним туманом долина, и над этим загадочным царством тумана словно плыли Федриады.

Разрушенные колонны и заросшие травой обломки мрамора светились серебристым светом, обретая новые, изящные очертания, незаметные при свете дня.

Стояла тишина, лишь изредка нарушаемая собачьим лаем да шумом далекого водопада. Ночной воздух был напоен ароматом тимьяна.

Афина и Орион молча спустились по разрушенным ступеням в зарослях высокой травы прямо к храму Аполлона. Орион поддерживал ее под руку, и его прикосновение к ее обнаженной коже вызывало у нее дрожь. Афина подумала, что виной тому – дыхание загадочной ночи, опустившейся над этим священным местом.

Они прошли мимо колонн и оказались у чаши древнего театра под открытым небом.

В темноте белые мраморные колонны и глыбы образовывали гармоничный ансамбль. В самом святилище причудливые тени показались девушке тенями жрецов из далекого прошлого. Она почти осязаемо ощущала присутствие в храме самих богов.

Внизу, среди скал, нежно мерцало море.

Взглянув на небо, Афина увидела, что луна поднялась выше и теперь холодным серебристым светом освещала горную долину. Что-то трепетало в воздухе, словно издалека доносилось хлопанье серебряных крыльев.

В лунном свете у Афины возникло ощущение, будто сам Аполлон явился ей, и его сияние в свете звезд поражает своим величием.

Ей даже показалось, что она сейчас расправит несуществующие крылья и, взлетев над землей, полетит ему навстречу. Затем до ее сознания донесся тихий голос Ориона, заговорившего впервые после того, как они покинули таверну.

– Скажите мне, что вы сейчас чувствуете!

– Мне так хорошо, – произнесла Афина, чуть задыхаясь от волнения. – Мне хочется… обнять… лунный свет! Я хочу целовать его… сделать его… своим…

– И я хочу того же.

Он резко повернулся к ней, и их губы неожиданно встретились.

На какой-то миг Афину захлестнула волна неведомых ей ранее чувств. Ей показалось, что сейчас не Орион, а сам Аполлон целует ее.

Она чувствовала, как его твердые губы властно и горячо прижимаются к ее нежным, мягким губам.

Затем, как будто под влиянием волшебства этой удивительной ночи, лунного света, Федриад, Афина почувствовала, что не может сопротивляться и готова уступить его воле, его страсти. Все, что с ней сейчас происходило, было неизбежно. Мощно, как речной поток, течение судьбы захватило ее. Голос сердца подсказывал ей, что все предрешено, и именно этого она и ожидала.

Орион еще крепче обнял ее, а его губы сделались более властными, его поцелуй, казалось, отнимал у нее не только душу, но и саму жизнь. Они оба будто сливались с лунным светом, и звезды благословляли их. Лунный свет принадлежал ей, был частью ее, она страстно сжимала его в объятиях.

Время как будто остановилось.

Девушке казалось, что подобное блаженство и экстаз можно испытать лишь на вершине Олимпа. Орион был не обычным человеком, а богом, а она – богиней любви, Афиной.

Сколько времени они простояли вот так, обнявшись? Может быть, целое столетие, может быть, одну секунду.

Затем Орион медленно отстранился. Их взгляды встретились. Лицо Афины излучало свет неземного восторга и такой духовной красоты, которая не поддавалась никакому описанию.

Какое-то мгновение они смотрели друг на друга. Затем с невнятным стоном, который, казалось, вырвался из самой глубины его естества, Орион снова прильнул к ее губам.

Теперь он целовал ее еще более властно, более требовательно и она еще крепче прижалась к нему, чувствуя, как кружится у нее голова от неведомого ранее восторга.

Но когда Афине показалось, что ее уносят в небесную высоту сильные гордые орлы, Орион неожиданно выпустил ее из объятий. Девушка едва удержалась на ногах.

Он протянул ей руку и усадил на каменную скамью. Афина смотрела на него, судорожно сжимая руки, как будто желая удостовериться, что она по-прежнему жива.

Орион долго молча смотрел на нее. Затем сел рядом.

– Вы ни с кем раньше не целовались, – произнес он.

Афина кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

– Значит, теперь вы знаете, каким должен быть поцелуй. Божественно чистым и священным.

Афина ничего не ответила, и, секунду помолчав, он добавил совсем другим тоном:

– Это был сон, Афина. Нам обоим нужно вернуться к реальности, но, мне кажется, мы никогда не забудем об этом дивном сне!

У Афины от волнения перехватило дыхание. Его голос словно доносился откуда-то издалека, она с трудом понимала его слова.

– Вы… собираетесь… уехать, – еле выговорила она каким-то чужим, незнакомым голосом.

– Я уезжаю завтра рано утром. Вы еще будете спать. Но мне хотелось попрощаться с вами, прежде чем мы расстанемся, именно здесь.

Он снова замолчал, глядя на залитые лунным светом мраморные колонны. Девушка нерешительно произнесла:

– Но… разве нам… обязательно… расставаться?

Она сама не знала, что хотела этим сказать. Просто все ее существо протестовало против неизбежности расставания.

– Это был сон, Афина, – медленно повторил Орион. – Во сне нам было позволено посетить святилище богов. Наверное, ни один из нас не осмелится разрушить этот сон.

От волнения голос его срывался, но он продолжал:

– Это был миг божественного совершенства. Миг, который будет запечатлен в моем сердце навсегда.

– И в моем… в моем тоже, – прошептала девушка.

– Вот поэтому нам и не надо ничего говорить друг другу. Не нужно никаких объяснений.

Она поняла, что он пытается сказать этой фразой, и приняла это как неизбежность. Они оставались чужими. Просто потому, что они встретились в жилище богов, их встреча останется особым, неповторимым событием их жизни.

Они оба перенеслись из привычного размеренного существования в жизнь высокодуховную, подобную яркому, как вспышка молнии, божественному откровению, которого раньше не знали. Они испытали благосклонное прикосновение богов и на краткий миг сами уподобились богам.

Теперь нужно было снова возвращаться в реальный мир, и Афина пожалела, что не умерла, когда их губы слились в жарком, бесконечном поцелуе. Тогда навсегда исчезли бы все заботы и тяготы земной жизни.

Ей хотелось кричать от боли, потому что рушилось чудо, которое она познала в объятиях Ориона, и горько, безутешно разрыдаться. Но, зная, что это не сможет изменить ее судьбу, Афина сдержалась.

– Нет нужды говорить вам о том, что я еще никогда в жизни не испытывал такого волшебного чувства, – произнес Орион. – Я уверен, что подобное никогда больше не повторится. Вас правильно назвали – Афиной. Вы настоящая богиня любви. Вы даровали мне любовь, в которую я всегда верил, но которую еще никогда прежде не встречал.