Она взяла коробку с печеньем, чтобы наполнить тарелку, и заметила движение за окном. Изгородь со стороны кухни была низкой; Ричард планировал поставить забор, чтобы закрыть вид на дома из шоколадного кирпича в викторианском стиле, построенные после того, как они въехали. Он был вне себя от ярости, когда началось их строительство.

– Слишком много людей, – говорил он. – Из-за этого в школах слишком много учеников, а на дорогах больше транспорта.

Но на самом деле он считал, что те дома были недостаточно дорогими. Что они удешевляли общий вид окрестности. Каждый раз, когда Ричард смотрел в окно кухни и видел работающих строителей, он вспыхивал от злости и возмущался по поводу местного совета, разрешений на строительство и забора.

Но он так и не поставил забор. Зная то, что знала сейчас, Джо могла предположить, что он просто был слишком увлечен Татьяной.

С другой стороны ограды кто-то был. Отсюда Джо могла видеть его выше пояса. Похоже, он сгребал подстриженную траву: молодой человек, возможно, около двадцати лет. На голове у него были очки, державшие каштановые вьющиеся волосы, и он был небрит.

«Прекрати, развратная женщина», – подумала она и улыбнулась сама себе. Но продолжила наблюдать, держа крышку от коробки печенья на случай, если придется резко отвернуться и сделать вид, что она чем-то занята. Ведь испытывать притяжение, пусть неуместное и одностороннее, все же лучше, чем думать о доме, которого у нее никогда не было, и мужьях, которых она потеряла.

«Сосредоточься на позитиве, сосредоточься на будущем». Так всегда говорила мама и подавала ей хороший пример. Рассеянный склероз в конце концов ее погубил, но сначала покалечил. Несмотря на боль, она всегда была жизнерадостной. Именно ее совет поддерживал Джо, когда умер Стивен, в те бесцветные дни, которые растягивались все дальше и дальше и, казалось, никогда не закончатся. Это то, что помогало ей весь последний год, с тех пор как Ричард ушел. У нее было трое красивых детей, комфортный дом, хорошая подруга и тело, которое еще не было настолько измотано, чтобы не отреагировать на вид привлекательного мужчины.

– Ого, кто это?

Сзади подошла Сара, достаточно близко, чтобы слегка задеть Джо, и уставилась в окно. У Джо покраснели щеки.

– Не надо, он нас увидит.

– Но кто это?

– Должно быть, один из жильцов новых домов.

Сара вздохнула.

– Помнишь, на что это похоже – спать с двадцатилетним парнем? Боб мог заниматься этим всю ночь.

Заметив задумчивое выражение лица Сары, Джо, несмотря на смущение, рассмеялась.

– Стивен раньше…

Она замолчала, вернулась к банке и наполнила тарелку остатками домашнего песочного печенья. Присыпанное сахаром, нарезанное кубиками, с крошащимися краями. Это было реальностью, это было настоящим. Слишком много калорий и играющие неподалеку дети. Это хорошая жизнь. Этого должно быть достаточно.

– В любом случае, – сказала она, – мне кажется, что Хонор стóит ненадолго переехать к нам.

Мне не нужно писать о том, как я впервые встретила Аврил. Я никогда этого не забуду. Но мне приятно вспомнить. Тяжело поверить, но это случилось чуть больше пяти лет назад.

Мама вышла за Ричарда в августе, и я была единственной подружкой невесты. Мне, вероятно, следовало поднять больше шума, но я не могла поверить, что это происходит на самом деле. Мама превратила все это в возможность еще больше сблизиться: мы примеряли платья, выбирали музыку и цветы. Мы часто ходили на кофе и много времени говорили о папе – не с тоской, просто в хорошем смысле, вспоминали его. Мы говорили о вещах, которые делали вместе, как семья, только мы втроем. Смотрели мои детские фотографии и фотографии с отпуска на пляже в Лоустофте. Мама рассказывала, как папа каждый вечер читал мне сказки и что он назвал моего любимого плюшевого медведя Галилео. Думаю, она хотела заверить меня, что не забудет о нем, даже если еще раз выйдет замуж.

Оглядываясь назад, я понимаю, что она пыталась убедить меня, что я все еще важна для нее. Она разрешила мне выбрать почти всю музыку для церемонии и ее платье. В ретроспективе, глядя на фотографии, я понимаю, что это было ошибкой, поскольку в одиннадцать лет мне очень нравились большие, пышные юбки, как у принцессы, с кучей блесток. Я никогда до этого не была на свадьбе, и все происходящее казалось мне захватывающим. Я пригласила на церемонию всех своих друзей, мы пили колу литрами и не спали до очень позднего времени. Потом я поехала с ними в медовый месяц в Таиланд. С одной стороны, там было прекрасно, но с другой стороны – просто ужасно, потому что Ричард был совсем не рад, что я с ними. Он пытался это скрывать и накупил мне кучу всего, чтобы компенсировать это, но у меня сложилось впечатление, что все это было маминой идеей, а он лучше был бы вдвоем с ней. Каждое утро я вставала спозаранку и считала, сколько бассейнов смогу проплыть, пока они не выйдут из своей комнаты. Я пыталась не думать о том, чем они там занимаются, но все равно знала.

Однажды вечером, когда мы сидели в одном из модных ресторанов под открытым небом у моря, там, где повсюду свечи и цветные гирлянды, а очень красивые люди подают тебе ужин, я попыталась завести разговор об одном из воспоминаний, которые мы обсуждали раньше:

– Помнишь, как папа всегда хотел построить самую высокую башню из песка? И все его разные уловки, чтобы она не рушилась?

Я ожидала, что мама, как обычно, рассмеется и противопоставит сказанному мною историю о том, как папа однажды использовал для этого пляжный зонтик, но тот открылся и улетел, однако этого не случилось. Она взглянула на Ричарда, сжавшего губы и потянувшегося за вином.

– Разве закат не прекрасен? – сказала она вместо этого. – По-твоему, почему краски здесь намного насыщеннее, чем в Англии? Это ведь то же солнце, правда?

Это одна из бессодержательных фраз, которые мама произносит, когда хочет сделать так, чтобы всем было комфортно. И я четко и ясно услышала посыл. Конечно, в медовый месяц мужчина не хотел бы говорить о первом муже своей жены. Конечно нет. Но по-настоящему это сказало мне, что теперь все изменилось, а все, что было до этого, закончилось. В течение недели, вернувшись из Таиланда, мы переехали из нашего дома в центре Брикхэма, недалеко от моей начальной школы, в новый дом, а потом мама забеременела Оскаром, и все изменилось.

Помимо того, что я переходила в среднюю школу, я еще и была новенькой в городе. Моя новая летняя форма была велика и кололась, и я была напугана. Лето закончилось, и мне нужно было перестать притворяться, что я особенная, и начать думать о том, как справиться с тем, что я другая.

Я уже знала, что я не такая, как все. Я давно об этом знала – сколько себя помню. Может, даже до того, как умер папа. Но я никогда полностью не понимала этого, никогда не задумывалась, до той осени, когда все было новым.

Иногда я представляла, что у меня есть супер-способность, которой пока никто, кроме меня, не замечает. Например, что я могла видеть слишком много, что мои глаза видели дальше видимой части спектра, за пределами ультрафиолетового и инфракрасного. Я говорила себе, что нужно носить солнцезащитные очки, чтобы не выделяться среди нормальных людей.