не разрывая контакт наших губ. Он шлёпнулся на гранитный пол где-то позади мужчины. Не важно. Куда необходимее расправиться с пуговицами рубашки, повинуясь наравне с рваным коротким на выдохе:

— Сними.

И почему вдруг на нём так много одежды? А мои руки настолько неумелые, что самостоятельно выходило с трудом. Должно быть всё из-за дрожи, пронизывающей моё тело с макушки до пят. Нет, по-прежнему не холодно. Слишком жарко. До такой степени, что сложно дышать. Куда проще и легче с тем же моим платьем. Его не обязательно снимать. Низ банально задран. Ещё в тот момент, когда я оказываюсь сидящей на том, кто продолжает сводить с ума, терзая мои губы, осыпая поцелуями шею, ключицы, линию декольте, постепенно спускаясь обжигающими касаниями всё ниже и ниже, высвобождая от прикрытия болезненно тянущую грудь, выбивая из меня громкий и протяжный стон, пока я выгибаюсь в умелых руках, едва его зубы смыкаются вокруг ареолы. Всё, нет меня. Про неснятую рубашку окончательно позабыто. Белья на мне тоже больше нет.

Это что-то невероятное…

Прошивает насквозь.

Так сладко, что почти больно.

Срочно требуется ещё ярче, острее.

И я почти готова молить, чтобы это заполучить.

Быть может, и правда взмолилась…

Ещё громче. Не слыша себя. Лишь оглушительный набат сердца пульсирует в моём разуме в тот миг, когда его ладонь умещается между моих ног, а меня накрывает безжалостными волнами исключительной эйфории.

Самый быстрый оргазм в моей жизни…

Первый, подаренный кем-то, а не мной.

Первый…

Нет, не просто кем-то.

Тем, кто…

Млин, мне стоило об этом сказать!

Это ведь не должно быть слишком сложно. Элементарная фраза: «Ты будешь первым».

Ведь правда?

Не уверена, насколько это может быть важно, и важно ли в самом деле не для меня одной, но…

Если и собиралась произнести вслух, то нужный момент упустила. Стоило открыть рот, как подавилась собственным голосом, захлебнувшись в каждом своём застрявшем в горле звуке вместе с потоком по-настоящему безжалостной боли, разрывающей изнутри одновременно с первым толчком, соединяющем нас в единое целое, настолько глубоко, аж искры в глазах. Всегда знала, что мой босс велик в своих размерах. Но не о всех его физиологических параметрах задумывалась.

Не настолько же!

— Твою ж мать… — выругался он.

Не только это сказал, когда замер, превратившись по ощущениям в камень. Но то прошло мимо меня.

Слишком больно…

До выступивших слёз, с которыми бороться не нашлось никаких сил. До прокушенной в кровь нижней губы. И чрезвычайно запоздалого:

— Я… прежде… ни разу… не…

Каждый слог вслух — сущая пытка. Она не прекратилась, даже когда на середине звучащего признания он поднял меня вверх, освобождая. Боль и тогда не утихла. А я так и не договорила. Чуть правда не захлебнулась, на этот раз до сих пор падающей на нас сверху водой, когда он обхватил моё лицо ладонью, вынуждая запрокинуть голову выше и посмотреть на него.

Зачем?

Не знаю.

В глазах цвета стали не прочитать. А спросить не успела. Всё затмил новый поцелуй. На этот раз нежный и упоительно ласковый, словно призванный успокоить. До того долгий, что моё платье успело глухо шлёпнуться к нашим ступням, после чего оказалось вышвырнуто в сторону, как и вся другая наша одежда. Бледно-розовый оттенок лужицы на рейках тоже исчез, забирая с собой последние следы свидетельства произошедшего. Немного погодя и поток с потолка перестал литься.

Дальше…

Меня крепко обняли. И унесли.

— Боли больше не будет, — тихо-тихо прошептал Константин Владимирович, прежде чем моя спина коснулась упругого матраса.

Укрыться бы, ведь я абсолютно обнажена, но моё укрытие — это он. Не имею ни малейшего понятия, как ему удавалось с немыслимой точностью задевать ту самую каждую нужную точку на моём теле, чтобы от былой боли и в самом деле ничего не осталось, даже малейшего воспоминания, а я сама вскоре вновь выгибалась под ним, опять кусая губы, пока мужчина продолжал снова и снова дарить немыслимо сладкие ласки, при всём при этом самым жестоким образом не позволяя к нему прикоснуться мне самой, удерживая мои руки одной своей заведённые над моей головой.

Наверное, только с ним такое возможно…

Продолжать послушно цепляться до судорог в суставах за подушку и после того, как запястья остались свободны, когда влажно-порочные поцелуи достигли сперва внутренней стороны бёдер, а затем и между ног.

А я снова взмолилась…

Громко. Бесстыдно. Капризно.

Окончательно теряя себя…

Словно весь мир вокруг взорвался чистейшим наслаждением, разбирая меня на частицы, пока позвоночник прошивало моим вторым в жизни оргазмом.

Почти отключилась...

По крайней мере едва ли в достаточной степени удалось вернуться в реальность, тело вместе с разумом так и остались пребывать в состоянии полнейшего штиля, когда мужчина улёгся рядом, бережно прижимая к себе.

Разве что об одном я всё-таки вспомнила:

— Я всё равно увольняюсь.

Объятия стали лишь крепче.

— Я знаю.

И да, всё-таки уснула…

Глава 5

Субботнее утро началось рано. Привычка сказалась. Ещё в университетские годы приучила себя исправно ходить на пары, даже если всю ночь напролёт не спала, где-нибудь пропадала. Когда хочешь закончить с красным дипломом, обратной роскоши позволять себе банально нельзя.

А вот у хозяина дома утро случилось ещё раньше...

Проснулась я одна.

Если бы не оставшиеся поблизости следы смятой постели, решила бы, что он вообще тут не ночевал.

И где же его тогда носит в семь утра?

Не то чтоб меня это очень сильно волновало, особенно если учесть его загруженный график работы, которая никогда не заканчивалась…

Но, млин!

О чём я вообще думаю?!

Не о том переживать надо…

Я спала со своим боссом!

Чтоб меня…

И текилу!

Хотя вряд ли тут виновата она. Исключительно я. Едва ли во мне говорили остатки алкоголя, когда я полезла к нему, в том числе с поцелуями. Холодная вода и правда взбодрила, помогая с избавлением от неё.

Может, у меня раздвоение личности?

Однозначно поселилось внутри что-то дурное…

Ненормальное!

Спать со своим боссом — это же позорное клише.

И как в глаза ему теперь смотреть?

Даже хорошо, что его тут нет.

Плохо — что ничего другого тоже не имелось.

Например, минимального набора запасной одежды. Или хотя бы полотенца. Ко всему прочему, моё платье, вымокшее ночью, так и не высохло. Осталось валяться на полу