– Это не наш клиент, – сказал Соснин.

– Артист! – вспылил Базаров. – У него же нет алиби на момент налета.

– Успокойся, Олег, – охладил его пыл Шкляров. – Просчитался, теперь не кудахтай. Прав-то оказался Соснин. Грабители никуда не уехали. Судьба девчонки была предрешена.

– И вот так просто ее в тот же вечер выследили? – не успокаивался подполковник.

Следователь продолжил учительским тоном:

– Они о ней знали больше, чем ее мама. Маршрут отслеживался, а не брался наскоком. Налетчикам было известно, кто возит деньги, сколько и когда. Молитесь богу, что других свидетелей не нашлось. Не то замучаемся считать трупы.

– Послушай, Илья Наумович…

– Помолчи, Базаров! Обыск в доме убитой произвели?

– Поехали за санкцией к судье, – ответил Юхтин.

– Проверьте каждый угол в ее доме. Что интересного нашли в ее сумочке? – спросил Шкляров.

– Бабьи безделушки, – ответил Юхтин. Базаров достал из ящика стола сумочку и вывалил ее содержимое.

– На квартиру поедешь ты, Степан. А это, – Шкляров выхватил связку ключей и бросил ее Соснину, – чтобы замки не ломать.

Он долго копался в вещах Кати и наконец выудил еще один маленький ключик, на котором был выбит номер 037.

– А это от чего?

– От почтового ящика или от раздевалки на работе, – предположил Юхтин.

– Квартиры не начинаются с нуля, а раздевалка бухгалтеру ни к чему. Она же не в цехе работала. Ты, Олег Иваныч, поедешь на работу к девушке, опросишь людей, поговоришь с начальством. Кто-то должен взять на себя похороны. Она же сирота, как я слышал. И покажи этот ключик людям. К чему-то он должен подходить.

– Может, по-тихому похороним? – спросил Базаров. – Шумиха по городу поползет.

– Пусть ползет. Слишком все расслабились, машины не запирают, замки на квартирах – для смеха. Сторожей уже никто и не нанимает. Нет в нашем городе такой профессии. Одни наркоманы, живущие своей жизнью, и те при деньгах. Наркотой скоро в киосках будут торговать. Зато мы дремлем. Зачем милиция в раю? Так, для проформы. Пора пробуждаться, –твердо заявил следователь.

– Обратите внимание на ее права, Илья Наумович, – подал голос Юхтин.

– Вижу. Права как права.

– Получила она их три недели назад. А машины-то у Кати нет. Удовольствие не из дешевых. У нас «Жигулями» не торгуют. Западло в наш автопром садиться. А подержанный фордик на рынке штук пять стоит. В долларах, – продолжил Юхтин.

– Не бешеные деньги. Проверьте ее счета в банках и уточните зарплату. Мы должны знать о девушке не меньше, чем знали налетчики. И хватит заседать. Пора браться за работу, – поставил точку Базаров.

Все встали.

Финансовый директор компании Мезенцева, финансист от бога Скурт Александр Львович привстал с кресла, когда в его кабинет вошла Маша. Он как раз ел круассан и пил шестую чашку кофе за утро. Чего греха таить, любил финансист поесть, что, конечно же, отражалось на фигуре, но мужчины в солидном возрасте уже не думают о своей внешности.

Директор начал торопливо пережевывать рогалик. С полным ртом он даже поздороваться не мог.

– Не давитесь, Александр Львович. Я не тороплюсь.

Скурт был самым информированным человеком на фирме, не считая отца и саму Машу. Они могли говорить в открытую, без всяких условностей. Директор имел слабость к красивым женщинам и даже посещал салон Зиночки, где работали самые качественные проститутки. Зиночка когда-то тоже была секретаршей Мезенцева, теперь она занималась собственным бизнесом, который спонсировал Мезенцев в обмен на информацию о клиентах притона. Кому как не финансовому директору этого не знать, если все деньги проходили через него. К Скурту Зиночка относилась с особой нежностью и нередко обслуживала его сама. Маша – другое дело. Это принцесса на горошине. Перечить ей нельзя, раздавит.

– Я весь внимание, Мария Аркадьевна.

– Мы оплатили аренду центрального выставочного зала.

– Совершенно верно. Он в нашем распоряжении еще месяц.

– Вот именно. В нашем. Так вот, я закрываю вернисаж художника Глеба Кушнира. В этом зале в течение месяца будет проходить показ мод новой коллекции госпожи Погожевой. Она с радостью встретила эту новость. Дайте распоряжение коммерческому директору от моего имени, чтобы сегодня же зал был очищен от всего лишнего.

– Вопросов нет.

– Вы человек понятливый, Александр Львович, за что я вас ценю. – Маша положила на стол листок бумаги, где был указан адрес, незнакомый Скурту. – Свяжитесь с главной пожарной инспекцией города. Они ведь тоже пасутся возле нашей кормушки.

– А как иначе. С учетом всех помещений, которыми мы владеем, это дорогое удовольствие. Проще купить пожарных.

– Срочно, сегодня же, пусть направят по этому адресу своих людей. Последний этаж должен быть освобожден от хлама и опечатан.

– Ну, это мелочь.

– Я не занимаюсь мелочами, Александр Львович. Все, что я делаю, имеет большое значение.

– Извините, я не хотел…

– Это еще не все. Мы размещаем нашу рекламу в трех центральных газетах. Они на нас молятся. Оплатить каждой из газет рекламную полосу.

– Но на целую полосу рекламу не делают.

– И не надо. Пусть печатают там, что хотят. Мне нужна одна колонка в каждом издании. Пусть подберут хорошего прохвоста-репортера. Суть заметки должна заключаться в следующем: «Художник Глеб Кушнир арестован по подозрению в убийстве…» Дальше я полагаюсь на их фантазию.

– Газеты не публикуют криминальную хронику. Такова установка координационного совета бизнесменов, и все издания, принадлежащие бизнес-сообществу, подчиняются неписаному закону.

– Они промолчат, когда узнают, от кого исходит инициатива. И потом, вы покупаете у газеты целую полосу. Для них это бешеные деньги.

– Наш город больше верит слухам и сплетням, чем газетам. Народ получает достоверные новости по «сарафанному радио».

– Нам нужен официальный источник. Люди должны понять, почему закрыли выставку художника, а не теряться в догадках. Афиши с рекламой выставки Кушнира висят по всему городу. Их надо заклеить афишами дома моделей Погожевой. К счастью, у нее есть свои плакаты и нам не придется их печатать. На этом все. Завтра утром доложите о проделанной работе.

– Все будет сделано, Мария Аркадьевна.

Маша загадочно улыбнулась и ушла.

– Да, вот это настоящий класс! – пробормотал оставшийся один великий финансист.

Наконец-то Соснин услышал заветные слова от своей возлюбленной:

– Я уволилась. С понедельника больше не работаю. Мы можем пожениться, Степа. Я свободна от всех условностей.