Я убеждаю ее, что это побочный эффект вакцины. Мозг взял паузу, чтобы организм бросил все силы на борьбу с вирусом. Дженнифер качает головой.

– Я уже не понимаю, что со мной творится.

Мне больше нравится, когда она такая, как сейчас. Подав-ленная, безвольная, уязвимая.

– Не волнуйся, Дженнифер. Я с тобой.

Я ухожу. И, откровенно говоря, жалею, что разрешил ей переночевать у меня. Я уже и так разрываюсь между Лили Ноктис, которая занимает все мои мысли, и Брендой Логан, которую надо вытащить из тюрьмы. Но я не могу отказать девочке в помощи. Иногда я говорю себе, что в этом и есть моя сила. А иногда боюсь, что это самая опасная из моих слабостей.

Звонок трезвонил уже в пятый раз, а мать все не открывала. Не успев отдышаться после подъема по водосточной трубе, я спустился в гостиную, чтобы выяснить, в чем дело. Застыв перед экраном, она смотрела, как самолеты, бомбардирующие леса, необъяснимым образом теряют управление, врезаются друг в друга или проваливаются в пике прямо над районами городской застройки, сея там хаос и смерть.

Штурман объяснял, что радиосвязь полностью выведена из строя, будто бы деревья способны влиять на радиолокационные волны и системы навигации. До новых распоряжений все полеты отменены, включая и те, что обеспечивают доставку зажигательных бомб. В результате цифры на счетчике в правой части экрана, где показывают число погибших от заражения пыльцой, перестают мелькать с прежней скоростью. Не обязательно здесь есть взаимосвязь. Возможно, активность деревьев спадает с наступлением ночи. Сообщение телеведущей вызвало бурную дискуссию.

– Совершенно очевидно, – заявляет очередной эксперт, – что пыльца – далеко не единственный источник заражения. Измерения показали, что во время рубки у деревьев возрастает энергетическая активность, в том числе у тех, которые не трогают.

– И о чем это свидетельствует, о некоей форме телепатии?

– Не будем преувеличивать. Просто сигнал тревоги, передаваемый электромагнитными волнами. Наши исследования подтверждают наличие таких нервных импульсов и у овощей, особенно у помидоров. Озабоченность вызывают также изменения электрического потенциала у картофеля.

– Пока растительным гриппом заражаются только люди, животных это не касается. Как вы это объясните?

– Спросите у деревьев. Возьмем для примера антилопу, которая поедает листья акации. Давно установлено, что акация меняет состав своих танинов[4], чтобы отравить агрессора. Эту информацию получают соседние акации в радиусе шести метров и передают ее дальше. При этом информация касается строго определенного травоядного: то, что убивает антилопу, не убьет жирафа. Это как если бы дерево сканировало организм своего агрессора, чтобы узнать, каким способом его нейтрализовать. По-видимому, растительный мир решил, что самый опасный хищник – это человек. И теперь выполняет программу по его уничтожению…

– Мам, звонили в дверь.

– А?

Она даже не оборачивается.

– Звонили в дверь.

Она ждет, пока следующий приглашенный договорит, и только потом вяло отвечает:

– Так иди открой.

Я открываю дверь и изображаю удивление при виде Дженнифер с маской на лбу.

– Это ты? Что случилось?

– Я уж испугалась, что ты передумал, – отвечает она, натянуто улыбаясь. – И не хочешь, чтобы я пришла.

Знаками я показываю ей, чтобы она говорила тише, потом возвращаюсь в столовую. Она закрывает дверь и идет за мной.

– Мама, у отца Дженнифер проблемы. Можно ей сегодня переночевать у нас? Она вакцинирована, у нее есть маска, так что риска никакого.

Мать поворачивает к нам бледное, осунувшееся лицо, на котором отразились все ужасы, которые она жадно глотала весь вечер, не отрываясь от экрана телевизора.

Она машинально кивает и снова поворачивается к экрану, где в это время под траурную музыку рассказывают о погибших: солдатах, садоводах, подстригавших изгороди, крестьянах на тракторах, влюбленных в парке, семьях, разводивших японские карликовые деревья, детях, прогулявших школу, чтобы избежать вакцинации, и автомобилистах, перевернувшихся в своих машинах из-за вспучивания асфальта.

– Спасибо за гостеприимство, мадам.

Молчание.

– Мама, Дженнифер говорит тебе спасибо.

«Гостеприимная» отмахивается, чтобы мы замолчали. Генерал службы дорожной безопасности объясняет, что во всех пограничных районах отмечено невероятно активное движение древесных корней, которые насквозь пробивают асфальтовое покрытие и буквально разрывают его на куски. Само по себе это обычное явление, но его скорость и сила невообразимы. Он категорически не советует гражданам пользоваться автомобилями.

Несмотря на всю серьезность этих сообщений, они вызывают у меня смутный протест. Я чувствую фальшь. Военные и эксперты говорят вроде бы разумные вещи, но их тон не соответствует словам, и они все время отводят глаза от камеры. Кадры в репортажах слишком хороши по композиции. Они чересчур эффектные и четкие, какими бывают компьютерные изображения. Отец сказал бы, что это инсценировка.

Мне его очень не хватает. Его желчного ума, иронии, упорства, с которым он отстаивает культурные ценности… Не знаю, какую помощь он сейчас оказывает министрам, но без него у меня нет защиты против рабского страха матери. Она сидит перед экраном, словно приклеенная, и завороженно смотрит, как привычный мир неуклонно превращается в один бесконечный ужас. Ужас, к которому привыкают, так что он становится необходим, как наркотик. Я догоняю Дженнифер на лестнице. Скорее бы выключить свет и лечь в кровать, чтобы все обдумать…

На пороге комнаты она оборачивается и застывает на несколько секунд, глядя мне прямо в глаза. Потом отходит в сторону и пропускает меня вперед, как будто это я – ее гость.

– Дашь мне во что-нибудь переодеться?

Не знаю, что у нее в голове. То есть догадываюсь, конечно, но даже думать об этом не хочу. Мы еще недостаточно взрослые, к тому же я совершенно в нее не влюблен. Я открываю шкаф и выбираю самую уродскую пижаму с картинкой-ужастиком: на ней игроки в менбол ломают шеи, прыгая, как шары, по гигантской рулетке. И, чтобы избежать всякой двусмысленности, я раскладываю надувной пляжный матрас и начинаю накачивать его воздухом, мимоходом интересуясь, какая сторона ей больше нравится: с рыбой-молотом или с гигантским осьминогом.

Она молчит. Снимает туфли, подходит ко мне и наступает на мою правую ступню, усердно давящую на насос.

– Нам надо поговорить, Томас.

Я отвечаю, что падаю от усталости. Она поворачивается спиной и разочарованно говорит «окей».

Министерство игры, 23:00