которым его тыкали трое парней в студенческой форме ИВВА. Они-то и посмеивались, выкрикивая оскорбительные реплики и вызывая саалонца на бой.

Репитилод не мог ответить на этот нелепый и трусливый вызов. Он был скован по рукам и ногам очень крепкими и толстыми цепями, а рот его, в котором скрывались острые зубы, был заклеен непрозрачной клейкой лентой.

— Что, мерзкая ящерица! Не нравится запах горелой шкуры? — продолжал веселиться один из парней, опуская остывший прут в металлическое ведро, из которого валил дым. Похоже, он снова разогревал орудие пытки, предвкушая очередной мучительный стон. — А нечего было прилетать на нашу планету и что-то тут вынюхивать!!! Самое лучшее, что ты можешь сделать для искупления своей вины, это сдохнуть, ты понял???

С этими словами парень снова прижег саалонцу обнажённую грудь, и его серая кожа зашипела, а сам рептилод забился в конвульсиях от боли.

Энджел закрыл уши, не вынося больше воплей, разрывающих его ментальное поле. Саалонец жутко страдал, и ощущать его чувства было невыносимо.

«Помоги мне… — вдруг услышал он в разуме слабый умоляющий голос. — Пожалуйста, помоги…»

Энджел встрепенулся. Что-то в нем напряглось, взбудоражилось, попёрло наружу. Что-то отозвалось и властно потребовало помочь несмотря ни на что.

Ногти выросли во мгновение ока, резко отросшие резцы укололи язык, глаза полыхнули сперва желтым, а потом и красным цветом, и Энджел мгновенно растерял все свои сомнения и страх.

Разум заволокло пеленой, мысли перестали течь в прежнем русле, и парень очень четко осознал: этот саалонец ему не чужой…

Глава 8. Воплощение Шейхеда…

Перекошенные лица, вытаращенные глаза — трое студентов, еще минуту назад так смело издевающиеся над рептилоидом, теперь были похожи на сумасшедших. Энджел одним взмахом руки сковал их телекинезом, причем, он совершенно не вникал в то, как это сделал. Просто сделал и всё. Как будто в прошлом совершал подобное огромное множество раз.

Он медленно вышел из тени навстречу жуткому пленнику, и шорох его шагов прозвучал как никогда зловеще.

Наверное, в этот момент он казался темным ангелом возмездия с красными, как у вампира глазами, отросшими черными когтями на изящных ладонях и копной развевающихся позади длинных золотых волос. Единственной деталью, которая напрочь портила впечатление, были пушистые домашние тапочки с мордочками котят, но до смерти перепуганные студенты вряд ли обратили на них внимание. Они были скованы невидимой силой и едва могли дышать. Их глазные яблоки вращались, рты были приоткрыты и жадно вдыхали воздух, как будто всем троим не хватало дыхания.

Саалонец на стене встрепенулся и напряг могучие мышцы. Цепи, естественно, не поддались, и своим движением он лишь заставил еще больше кровоточить многочисленные раны на теле.

Энджел не смотрел на бледных студентов, словно ему было на них наплевать. Он рассматривал странную и пугающую внешность рептилоида, больше не испытывая перед ним того ужаса, что обуял его ранее. Просто потому, что внутри мальчишки проснулся кто-то другой.

Этот «другой» был бесстрашным, любопытным и немного циничным. Саалонец не вызывал в нем чрезмерно родственных чувств, однако… навязчивое ощущение глубокой связи с ним заставляло так или иначе прийти на помощь.

Почему они связаны? Ведь они такие разные!

Впрочем, когти, отросшие зубы, красные глаза — всё намекало на то, что между огромной ящерицей и золотоволосым подростком есть что-то общее.

Еще одним взмахом руки Энджел сорвал с саалонца клейкую ленту, освободив его клыкастый рот. Рептилоид тотчас же оскалился и… заговорил.

Этот шипящий набор звуков, лишь местами переходящий в тягучее пение, был языком саалонского народа. И Энджел отлично его понимал.

— Я чувствую в тебе свою кровь! — проговорил рептилоид изумленно, рассматривая мальчишку с огромным интересом. — Кто ты? Почему ты… выглядишь так???

Саалонец быстро устал, так как был слишком ослаблен для подобной речи, но Энджел не спешил отвечать.

Он и сам не знал ответов на эти вопросы. Что же у него общего с этим уродливым существом???

— Меня зовут Энджел… — наконец проговорил он, раздумывая над словами саалонца. — Но я не знаю, кто я…

Однако, как только он произнес это, что-то в его разуме щелкнуло. Всплыло имя…

— Шейхед… — задумчиво произнес мальчишка, — младший сын Дейхеда Великого…*

Рептилод ошеломлённо застыл, почти не дыша. Его маленькие глазки без ресниц расширились и заполыхали алым цветом, из груди вырвался полурык-полустон, после чего он ошеломленно прошипел:

— Истинно так! Ты действительно он!!! Кровь Шейхеда, плоть Шейхеда. Я чувствую его ауру, я вижу в тебе его!!! Приветствую тебя, повелитель!!!

Энджел искренне удивился.

— Повелитель? — пробормотал он недоуменно.

— Да, я Азид, командующий твоих личных войск. Ты оставил меня смотрителем над своей землей, когда отправлялся в путешествие. Прошло около половины цикла* (*больше двадцати пяти лет), как ты перестал связываться с домом. Император ищет тебя. Я прилетел на Ишир за тобой, потому что Оракул указал, что ты сейчас здесь!!! Но… вижу, тебе пришлось переселиться в иное тело, повелитель! Видимо, твое прошлое тело погибло… Мне жаль!

Впечатленный всей этой информацией, Энджел прикусил губу. Всё внутри него отзывалось на эти слова, словно соглашаясь с ними, словно подсказывая, что всё это истинная правда, но… ему не нравилось быть таким же, как этот монстр. Это и правда было разделение: глубокое, странное, какое-то противоестественное. Как внутри него могли уживаться двое — Энджел, который не любил темную сторону себя, и тот, кто жаждал ее превосходства? Первый сейчас испытывал неприязнь и легкое отвращение к саалонцу, а второй — тянулся к нему, как к какой-то части себя и получал удовольствие, когда его называли повелителем…

А еще настоящий Энджел уважал прекрасную девушку Лиану, а вот когтистый зверь внутри страстно хотел ею обладать.

Нет, это всё слишком сложно и ненормально!

Мальчишка тряхнул головой и отступил на шаг назад. От волнения и напряженной внутренней борьбы потерял управление телекинезом, и трое студентов, бессильно подёргивающихся в ловушке его силы, безвольными мешками попадали на грязный пол.

Один из них, подавившись воздухом, натужно закашлялся, другой взвыл, третий вообще потерял сознание, а от саалонца буквально взрывной волной попёрло злорадством.

— Убей их, повелитель! — зашипел он, высунув наружу половину длинного раздвоенного языка. — Эти особи хуже мокриц под твоими ногами!!!

Эта кровожадность Энджела и отрезвила. Она задела в его душе такие струны, после которых он — светлый — решительно вышел вперед…

Ногти стремительно изменились обратно, клыки во рту перестали давить на губу, перед глазами отчетливо посветлело. В душе родилось неистовое желание покончить со всем этим и больше ничего не слушать. Энджел отчаянно не желал раздваиваться, не хотел