Грай быстро набрал номер с визитки, полученной от Палыча. Гудок шёл за гудком, тягуче отмеривая секунды. Наконец, на том конце щёлкнуло.

– Всеволод? – Доктора звали именно так. – Это от Пал Палыча, он мне ваш номер дал. Я по поводу Валерия, ну да, того самого, что Палыч к вам определил. Да, это мой брат. Нет, не родной. Просто брат, понимаете.

Кайзер напряженно наблюдал за лицом Сергея, что-то слушающего сейчас в трубке. Жестом попросил сотовый, прислушался к неторопливому говорку врача, рассказывающего что-то про невозможность и неуместность визита. А потом заговорил сам.

– Приветствую. Всеволод? Да? Хорошо. В общем, Сев, я ссориться не хочу. Кайзер меня кличут, ты ведь тоже с пятерки, коли Палыч не обманул? Вот и хорошо. Да, Кирилл. Да. Слышал, значит. Вот и отлично, мы заходим, уж встреть нас по-доброму.

Грай усмехнулся, Кайзер снова показал класс, щёлкая проблемы в свойственной только ему манере. Два-три слова, особые интонации, и его собеседник уже думал, как решить возникшую незадачу. Голая незамутнённая сила – и мгновенный результат.

– Идём?

– Конечно.

Внутри больница разительно отличалась оттого, что представлялось взору прохожих снаружи. Пусть и не евро, но всё-таки ремонт, причём недавний. Стены ещё не утратили тот оттенок, что присущ только свежей побелке. Широкий коридор, небольшая стойка на входе, миловидная молодая девушка, деловито настукивающая что-то на клавиатуре.

Возле стойки их ожидал крепкого телосложения мужчина в белом халате. Кайзер отметил идеальную выгладку одежды, лёгкий носовой платок в нагрудном кармане, перо «Паркер» в другом – врач явно старался быть денди. А может и был им.

– Всеволод? – Кайзер протянул ладонь, и, когда врач согласно кивнул и ответил крепким рукопожатием, представился сам. – Кайзз… Кирилл. А это Сергей.

Грай внимательно наблюдал за лицом врача – тот оставался невозмутимым, хотя пальцы всё-таки нервно выстукивали что-то редкой дробью. Серые глаза на широкоскулом лице спокойно переходили с Грая на Кайзера, не тая, что Всеволод оценивает визитёров. Он знал о них, это ясно, но что именно? В детдоме о стае Кайзера остались разные истории, и они с каждым годом обрастали разными подробностями. И не все они отличались добротой.

– Ну, что ж. Пал Палыч сказал, что дал мой телефон. Да, я созвонился, – доктор усмехнулся. – Сами понимаете, контингент у нас тот еще. Не всем показано общение с внешним миром. Да и у вас, репутация…

– Сев, вопросы репутации мы можем потом обсудить, захочешь – в красках расскажем. А сейчас – давай о Валере. И так уж времени Бог знает сколько ушло.

– Не беспокойтесь о времени, Кирилл. – Врач дёрнул плечом. – Ваш брат сейчас в таком состоянии, что неизвестно, сколько времени понадобится вообще.

– Для чего? – Кайзер непонимающе уставился доктору в глаза.

– Для того, чтобы суметь вернуться к жизни. Если хотите, можете пройти к нему. Он в отдельной палате, Палыч настоял. Там и поймёте всё.

Они двинулись по коридору, мимо лестницы на второй этаж, куда-то совсем в дальний конец. Шагая, Грай рассматривал окружающее. Широкий коридор и закрытые двери, мутные плафоны на стенах и потолке, запах – всё это напоминало детдом. Мелочами, известными лишь тем, кто жил на казённых харчах.

– Да, – Всеволод словно подслушал мысли. – Тут всё похоже на наш дом. Раньше, год назад, походило ещё больше. Пока мы не сделали ремонт. Запах. Этот запах – самое чертовски трудное дело. Не поверите, мы выскабливали эти стены и полы щётками, как – помните? Я думаю, помните.

В памяти сразу всплыло – полутёмный коридор, пацаны на корточках, шоркающие половицы жёсткими щётками, намыленным хозяйским мылом. Этот запах был везде. Запах чистоты и мыла. Он долго ещё вспоминался после выхода из стен детдома. Каждый раз, видя обмылок коричневого цвета где-нибудь в общественном сортире – на память приходил и звук – «ширк, ширк», половица за половицей, метр за метром.

Грай мотнул головой, отгоняя наваждение.

– А почему вы-то драили, я не понял? – Кайзер перевёл разговор на менее близкую тему. – Не могли фронт работы указать работягам?

– Каким работягам, Кирилл? – Всеволод обернулся на ходу. – Не было никаких работяг, сами всё делали. Больница муниципальная, и ремонтировать её никто не собирается.

– Так уж и никто?

– А кому она нужна? Здесь кто? Наркоманы… отбросы, по всеобщему мнению. А зачем отбросам белокаменные палаты, им и помойка сойдёт. – В голосе слышались горечь и усталость.

– А кто они, если не отбросы? – Жёстко и напористо выплюнул Кайзер. – Им что, дозу силком забивали? Или они не знали? Думали, это конфетка такая?

Всеволод резко остановился и развернулся.

– Вы, вы… Из-за вас и таких, как вы, наркоманы и появляются. Сегодня даром, как конфетку, правильно сказали, а потом… потом – гони монету за удовольствие.

– Нет, Сева, ты что-то попутал. Свинья везде грязь найдёт. И не сверкай глазами. Мы через такую грязь прошли – как и ты, впрочем – что никаким свиньям не снилась. Но мы с тобой – здесь, а они – в палатах твоих. Не стоит мне говорить о морали и нравственности. Мораль – для слабых. А я – сильный. И Грай – сильный. И ты, я думаю – тоже сильный.

– А Валет? – Всеволод нервно щёлкнул суставами пальцев. – Валет – сильный?

– Валет – дурак. А почему он дураком сделался – разберёмся. Поверь. На то мы и братья, Сев.

Всеволод махнул рукой, и, не желая продолжать разговор, двинулся дальше. Грай поравнялся с Кириллом и ткнул в бок, привлекая внимание.

– Ты чего завёлся, Кирилл? Ты что ему мозг полощешь?

– Блин, да не удержался. Атмосфера здесь… Как представлю, что за каждой дверью мудаки обдолбанные лежат, так рычать охота.

– Кирь, они здесь лечатся. Ты чего завёлся, я тебя спрашиваю?

– Детдом вспомнил. Сам-то, волком зыркаешь, даром, что на стены не кидаешься.

Они замолчали. Шедший впереди Всеволод слышал их разговор, это ощущалось по напрягшимся плечам. Но – молчал, неторопливо шагая мимо дверей палат. И, наконец, остановился перед одной из последних.

Придя домой Катя пообедала. Мать сегодня приготовила расчудесную запеканку, как всегда вложив в готовку любовь к дочери и мужу. Так было всегда и изменению не подлежало, что бы ни случилось.

Произошедшее с Катей затронуло все сферы её взаимоотношений с миром и близкими. Но, она пока ещё только разбиралась с собой и с тем, что принесло новое понимание. Выстраивать новые отношения, на более открытых началах – слегка пугало. И – хотелось. Но, это не горело. Ведь она ещё не полностью разобралась в себе, новой.

Катя прокручивала каждый миг увиденных снов, таких разных, но важных, каждый по-своему. Первый – принёс новый мир. Второй – показал нечто в этом мире, что предстояло обязательно осмыслить и разобраться в цели его появления. Если огненный сон изменил её отношение к жизни и внутреннему Я, то второй пока не затронул вообще никак, за исключением порождённого интереса.