не на длину вытянутой вверх руки. Ну, ничего. Пойдёт пока.

Первая нестыковка случилась перед самым выходом.

— А я что одену*? — спросила я.

*Да, я знаю, что «надену».

Но как же меня это раздражает иногда…

Я стояла в коридорчике, уже в своих блатных штанах (болони поверх толстых) и в свитере, и непонимающе смотрела на почти пустую вешалку.

— Как что — шубу! — мама сняла мою тяжеленную цигейку с крючка.

Я отступила на шаг назад.

— Да ты что, я же в ней сварюсь! Двенадцать градусов всего. Да десять уже, наверное. Куртки-то нету, что ли?

— Ну ты чё, Оля! Какая куртка? Зима!

— А сама ты что в куртке?

— Я же взрослая! — выдвинула убийственный аргумент мама.

— Хм! А я что — иду кататься или как памятник стоять?

Мама сморщилась в сомнениях.

— Ну, давай ещё кофту оденем, — предложила я, — а сверху куртку.

Всё же легче будет. Как в цигейке на лыжах-то бежать?

Последний вариант с трудом, но был принят. Мне притащили из шкафа курточку, но с условием:

— Если только холодно станет — сразу говори!

— Ага, — просто согласилась я, чтоб лишнего не брякнуть. И мы пошли.

До леса нужно было пройти четыре дома, стоящих вдоль дороги, плюс один — торцом. Потом начинался небольшой кусок сосновых насаждений — прямоугольник уже практически взрослых деревьев, растущих стройными рядами, а потом уж обычный для Иркутска смешанный, в основном сосново-берёзовый лес. Впереди нас по тропинке в сторону леса шла парочка компаний. Оглянувшись, я заметила, что и позади тоже идут лыжники. Короткий зимний день входил в свой тёплый пик, и люди торопились покататься с удовольствием.

Перед сосновым квадратом земля поднималась вверх небольшим двухметровым уступом. Я сунулась было туда, но вблизи уже сообразила, что ямки в склоне (которые вместо ступенек) сделаны под взрослый шаг, и мне забраться именно здесь не светит. Пришлось пройти метров на пятнадцать в сторону, где подъём был совсем пологим. Я шла и думала: да, Оля. Пора осознать, что ты — очень маленькая собачка…

…Однажды (году, однако, в две тысячи двадцать первом) мы подобрали на улице щенка настолько мелкого, что собацкая докторица поначалу аж приняла его (её, вообще-то) за тойку. Собачка подросла, но не сильно. И хорошо работала звонком, но поначалу отчаянно боялась чужих. Когда муж однажды начал возмущаться: что, мол, это за собака такая трусливая, я сказала:

— Вова, просто она отлично осознаёт свои габариты.

Вот и мне, пожалуй, пора начать чётко осознавать свои габариты. Смерить себя надо, для начала. Интересно, метр роста хоть есть?

Народу в лесу было множество. Среди обычных отдыхающих выделялись высоченные прогонистые* мужики в форме, очень похожей на профессиональную спортивную. Помню свои ранние детские ощущения (я на лыжах лет с трёх), когда они проходили мимо: мне казалось, что головы этих дядек где-то на одном уровне с вершинами сосен…

*Не знаю, бытует ли

слово «прогонистый»

где-то, кроме Сибири,

но у нас оно применяется

для людей высоких,

с удлиннёнными руками-ногами,

не широких в кости,

зато очень выносливых.

Народ в основном ломился по главной трассе. Я её как раз любила не очень. Была она торная, но… Вот сейчас с полкилометра относительно пологий спуск, и сразу начнётся долгий, выматывающий подъём, а за ним — снова спуск, но уже крутой. А с таких гор при своём мелком росте я ездить боюсь. Да я вообще длинных крутых гор боюсь, трусиха я. И рулить я не успеваю. А тут, на минуточку, ни фига не чистый склон. Метра четыре ширина извилистого спуска, а со всех сторон — нормальные сосны. При этом тут же нескончаемым потоком люди идут наверх — по краю. А по центру те огромные дядьки, про которых я упоминала, летят вниз. Они-то, конечно, рулить умеют. Но представляю, какие чувства испытывают эти товарищи при виде кого-нибудь типа меня, раскорячившегося посреди дороги…

Поэтому, слегка скатившись, я свернула с основной трассы направо.

— Оля, ты куда? — окликнула меня мама.

— Пошли там! — махнула я рукой. — Там тоже лыжня. И горочки, смотри, какие удобные.

Горочки там правда приятные. И небольшие, как раз для меня, вверх-вниз. А в конце сворот и хороший пологий спуск, когда катишься, катишься, чуть ли не целый километр, а скорость примерно всё одна и та же — умеренно-быстрая. Приятный спуск, одним словом. И прибываешь ровно на ту же Лунную поляну, что и в первом варианте, только не слева, а справа.

А на Лунной поляне — хорошая лыжня большим овалом, как будто стадион, а вокруг — сопки, да все разные, есть покруче, есть поположе, вот и получается, что горок накатано множество и на самый разный вкус и уровень. Мечта лыжника выходного дня!

Мы катались часа два, пока солнце не перевалило за сопку и поляна не начала наполняться длинными тенями. Сразу стало прохладнее, и народ потянулся по домам. И мы тоже.

06. СЪЕЗДИЛИ С ПОЛЬЗОЙ

ПЛАН-ПЕРЕХВАТ

6 декабря 1981

Часов в десять меня разбудил разговор. Мама с бабушкой оживлённо обсуждали, у кого они давно уже не были, и что хорошо бы к Кларе.

Удивительно тоже. Когда мы жили с бабушкой, каждое — каждое! — воскресенье на протяжении нескольких лет они с мамой поднимались и ехали к кому-нибудь из родственников. Чаще всего это была или самая старшая бабушкина дочь, Заря, или вторая по старшинству — Клара.

Вариант тёти Клары в детстве привлекал меня сильнее. Во-первых, у них посреди двора, образованного четырьмя стоящими квадратом пятиэтажками, имелась здоровенная игровая площадка с качелями и большой деревянной горкой (зимой можно было кататься, а летом — всячески лазить в своё удовольствие). А во-вторых, у тёти Клары была угловая квартира, а дома́ в упомянутом квадрате — соединены между собой двумя рядами огромных квадратных балконов, которые все называли «лоджия». Большинство людей эти лоджии, конечно, почти сразу застеклили — получились такие летние комнаты. У дяди Вали даже топчанчик там был сгорожен. Честно сказать, он и зимой иногда на нём умудрялся спать, если переберёт. Лежит себе, чуть не инеем покрывается — и хоть бы что!

Лоджия как архитектурный объект меня восхищала. И вообще, в отличие от нашей, трёшка у них была полнометражная, и бо́льшая степень свободы мне тоже нравилась. Но сегодня меня влекло нечто другое. Очень мне хотелось выяснить: что за печатная машинка хранится у них на шкафу, работает ли она, и на каких условиях они согласны одолжить её на неопределённое время?