Она добавила совсем не женское словечко, и Силин в ответ про себя парировал: «Сука!»

Бабы сдержанно посмеялись, потом одна спросила Наталью:

— А как у тебя с этим, с Витькой-то?

— Да все так же. Болтается, как говно в проруби. Жена поманит — к ней бежит. Деньги кончатся, пнёт его — он ко мне плетётся.

— Ну, а хоть какой-нибудь прок от него есть?

— Да самую малость. Больше растравит, чем оттрахает…

Разговор перекинулся на какую-то всем известную Машку, мужик у которой, по общему мнению, гуляет направо и налево, а глупой бабе все невдомёк.

Для Силина эти подробности были уже ни к чему. Он собрался уходить, но тут одна из поварих спросила:

— Хозяин-то ещё здесь?

— Да, с Алёшкой в шашки играет. Всю ночь как сыч сидит.

— Ну и что с того? — заступилась за Гараню Наташка. — Просто он сова. Я вот жаворонок, так мне эти ночные смены как нож острый к горлу. Дрыхну до четырех вечера, потом вскакиваю как оглашённая и снова бегу сюда.

В подтверждение этих слов Наташка сочно зевнула, но тут другой женский голос с нотками панического ужаса воскликнул:

— Девки, а время-то уже полпятого! Мы так на первый автобус не успеем!

Вся поварская гвардия дружно заохала, ещё энергичнее загремела посудой, и вскоре голоса стихли, погас и свет. Но от окна по-прежнему устойчиво тянуло теплом, и Силин понял, что у кухарок нет привычки его закрывать.

«Да и зачем, на окне ведь решётка», — понял ход их мыслей Михаил, ощупывая довольно-таки жидкие жалюзи. Судя по всему, решётка была прикреплена к стене крепкими дюбелями. Хмыкнув, Силин снова отправился на свой наблюдательный пункт за старым тополем.

Без пяти пять открылась дверь бара, и в полосе света выплыли все четыре кухарки, гружённые тяжёлыми сумками.

— Пока, Алёша, — попрощалась одна из них с охранником.

— Смотри не выиграй у хозяина, а то уволит, — расслышал Силин насмешливый голос своей бывшей жены. С годами склонность Наташки к юмору переросла в сарказм.

Дверь за поварихами закрылась, тёмной массой они протопали буквально в трех шагах от затаившегося Нумизмата, на ходу ругая осень, погоду и свою безотрадную житуху.

Вскоре с горы прополз позвякивающий раздрызганным корпусом первый, дежурный автобус. Желтоватый свет изнутри делал его похожим на аквариум, и было видно, как четыре подружки пробирались по салону со своими сумками, выбирая места получше. Кроме них, в автобусе оказалось ещё человек пять мужиков в брезентовых робах, променявших тёплую койку с горячей женой на холодную речку с сопливым ершом.

Все затихло, снова стал накрапывать дождь, потихоньку светало. В домах начали зажигаться огни, первые работяги, не торопясь, потянулись к остановке, и Силину пришлось сменить наблюдательный пункт. Он перешёл на другую сторону улицы и, усевшись на скамейку рядом с домом, уже издалека наблюдал за баром. В восьмом часу утра там произошла смена караула: проработавшего всю ночь вышибалу заменил другой парень, таких же громоздких размеров. По очереди подошли три женщины, затем подъехала «газель» с шустрым парнишкой-экспедитором, юрким угрем проскользнувшим в дверь. И лишь после этого хозяин бара изволил отбыть домой.

Сначала на пороге появился все тот же парень-телохранитель, затем шофёр. Гараня вышел последним, все так же неторопливо, солидно, плотно и уверенно ступая по асфальту. Увы, с такого расстояния Михаил снова не смог разглядеть лица своего врага, только проводил взглядом стремительно скользнувшую в сторону города машину с профилем атакующей акулы.

И вторую ночь Силин провёл возле бара. На этот раз он на всякий случай припас самую тяжёлую железяку разумных размеров, из тех, что нашёл в своём

богатом инструментарии — короткий, самодельный гвоздодёр, в народе по-простому именуемый «фомкой». В «Золотом» все повторилось с точностью прокручиваемой второй раз киноплёнки: разъезд подпивших посетителей, досужие разговоры кухарок, нестерпимый запах готовящихся шашлыков. Вот только концовка пошла чуть иначе.

В шашки в тот вечер Гараня не играл. Когда уже кухарки удалились на своём автобусе, открылась дверь, и два парня с трудом выволокли висевшего на их плечах мешкоподобного хозяина. Запихнув его на заднее сиденье «понтиака», парни перевели дух, и один из них сказал другому:

— Слушай, я его один до дома не допру!

— Эльвира поможет.

— Ага, хватит прикалываться! Закрой бар, съездим, отвезём «тело».

Силин понял, что на этот раз Гараня приехал только с телохранителем, который по совместительству являлся и шофёром. Пока вышибала ходил за ключами, охранник курил, стоя рядом с машиной, благо тучи в этот вечер рассеялись и даже показалась луна, стремящаяся принять форму абсолютного шара. Закрыв дверь на ключ, вышибала совершенно неожиданно одарил Михаила ценной информацией.

— Теперь дня три болеть будет, — как бы между прочим сказал он шофёру, уже усаживаясь в машину.

Пока бар стоял пустой, Нумизмат сделал простое, но важное дело. Подойдя к открытому окну кухни, он подцепил гвоздодёром нижний край решётки, чуть раскачал её, стронув с места дюбеля, а затем, поднатужившись, совсем вырвал их. Хорошо, Бог наградил его просто железными мышцами. Убедившись, что решётку он в любое время отогнёт, Силин снова вогнал в стену дюбеля. Со стороны теперь все выглядело по-прежнему. Зачем он это сделал, Михаил не знал, появилась возможность, и он ею воспользовался. Почему-то его совсем не влекло к дому Гарани, двухэтажному белоснежному особняку в самом центре города. А вот бар его просто притягивал.

Две последующих ночи Силин провёл в своей постели, но зато днём не знал покоя. Нумизмат искал оружие. У него, правда, имелся дуэльный пистолет пушкинских времён, но он явно не годился для визита к Гаране.

Первым делом Михаил решил навестить дядьку. Увы, на двери висел замок, не было слышно и собаки. Проходившая мимо тётка с пустыми вёдрами объяснила, что Васяна увезли на «скорой», у него горлом пошла кровь. Силину не оставалось ничего другого, как отправиться в Нахаловку, так называли окраину города, где жили цыгане. В последнее время они круто пошли в гору, среди обыкновенных домиков-развалюх начали, как грибы, расти кирпичные особняки. Ни для кого в Свечине не было секретом, что их фундаменты держались на костях наркоманов. Милиции с цыганами бороться было трудно — чужих они в свою среду не пускали, а для перевозки опасного зелья в последнее время все чаще вербовали курьеров из русских дураков, особенно женщин. Сгорит курьер, ну и черт с ним, попробуй докажи, что вёз он «ширево» цыганам!

За день Силин обошёл практически все цыганские дома, но никто из детей степей не согласился продать ему ничего похожего на оружие. «Дурь» — пожалуйста, от анаши до кокаина. А «пушку» — нет! Лучше всех сказал хозяин последней хаты, невысокий усатый цыган с круглым, как астраханский арбуз, животом.