class="p1">Старый заповедный лес в Спале, место царских охот, был тих и безмолвен. Солнечные лучи пронизывали его и играли на листьях. Легкий золотисто-голубой туман сквозил среди чащи, и это создавало и увеличивало торжественное великолепие. Пахло чудесным запахом разогретой хвои и первой увядающей листвы. Деревья соперничали в красоте осенних нарядов: розовых, красных, оранжевых и золотистых.

По пустынной широкой аллее, усыпанной опавшими листьями, шла невысокого роста, худенькая, очень красивая дама в черном костюме и в черной шляпе с большими полями и молодой офицер в форме лейб-гвардии Гусарского полка. Красивый темно-синий доломан с пересекающими грудь шнурами облегал его стройную фигуру. Можно было подумать, что это брат и сестра: разница в летах была малозаметна, а сходство было большое, особенно в очертании глаз, бровей и носа. Однако это были мать и сын — Государыня Мария Феодоровна и Наследник престола Николай Александрович.

На лицах их было озабоченное выражение; что-то их беспокоило, что-то причиняло им нравственное страдание. Долго шли молча, не замечая, как чудесно сквозили золотые лучи скользящего к закату солнца, как тихо падали желтые листья и как разноголосо, беззаботно распевали в чаще веселые птицы.

— Ах, как жаль, что папа так долго упорствовал, не желая дать осмотреть себя врачам, — сказал сын, прерывая молчание.

Государыня быстро поднесла к глазам белый платок и, остановившись, начала вытирать бегущие слезы. У нее много накопилось этих слез, и по-человечески просто хотелось выплакать горе. На дружную, долгие годы спокойно жившую семью свалилась большая беда. С некоторого времени Император Александр стал чувствовать недомогание. О докторах и лечении он не хотел слышать: «Что вы, уморить меня хотите?.. Все пройдет само собою»… Царь надеялся на свой сильный организм и огромную физическую силу: подковы ломал. К тому же он был еще сравнительно молод. Ему шел сорок восьмой год.

Но болезнь прогрессировала. Недавно Государь почувствовал, что неведомая хворость подточила его богатырские силы. Он еще упирался, не хотел видеть врачей, но он также не мог видеть слезы жены. Царь любил свою хрупкую, маленькую красавицу-Царицу. Сперва позвали профессора Захарьина из Москвы. Знаменитый доктор успокоил семью и посоветовал переехать в Крым. В Спалу вызвали из Берлина профессора Лейдена. Немец нашел здоровье Государя в тревожном положении. Под свежим впечатлением его слов мать и сын гуляли по лесу.

— Мама, не плачь. Прошу тебя. Не теряй мужества и веры. Доктора не вылечат, Господь вылечит. Бог даст, болезнь пройдет и папа снова оправится, станет богатырем, как и раньше. Ты увидишь…

Мать улыбнулась сквозь слезы. Она поняла, что сын недалек от того, чтобы также расплакаться. Это было ей приятно. Это пало на ее сердце как утешительный бальзам. Это было необъяснимо, но она почувствовала мгновенно душевное облегчение.

— Дай Бог, дай Бог, мой мальчик. Только бы папа следовал советам врачей… Я не могу понять, откуда пришла эта странная болезнь. Говорят, что это могло отразиться крушение в Борках, когда папа, спасая нас, проявил огромную силу. Но с тех пор прошло шесть лет, и никогда папа не жаловался на недомогание. Он вел нормальный образ жизни. Одно только — папа много, чрезмерно много, умственно работал, и, как говорит Лейден, он переутомился и надорвался, но ведь это, я думаю, не смертельно. Не правда ли, Ники? Отдохнет и поправится. Молись за твоего отца…

— О мамá, я всегда молюсь за вас. И опять буду молиться. Я еще вот что хочу сказать и спросить. Меня иногда смущают некоторые мысли, которых я не могу систематически продумать до конца и не в состоянии связно изложить тебе. Они порождают в душе моей неопределенность, смутность, страх… Ты вот говоришь: откуда пришла болезнь? И не знаешь. Я спрашиваю, откуда и почему появляются несчастья? Брат Георгий был жизнерадостный юноша, но произошло падение, которого он не хотел, которого никто не предвидел, и вот — он болен туберкулезом. Аликс была веселая, красивая, умная, хотела жить, готовилась стать матерью, но произошел трагический случай — и она умерла. То же произошло с рядом других лиц. Не находимся ли мы во власти загадочной, нам неведомой, силы, которая распоряжается нашей судьбой? Не предопределяет ли наше будущее таинственный рок, в который верили древние народы?.. А Церковь говорит: «волос единый не упадет с головы без воли Божией». Но ведь Бог милосердный, а не жестокий… Как же примирить с этим происходящие несчастья, горе и страдание? Бог не может творить зла. Кто же его творит? Дьявол?! Значит, мы не только под Богом ходим, но и дьявол распоряжается…

— Чему же ты удивляешься, Ники. Да, конечно, в мире действуют две силы: светлая и добрая — Бог; темная и злая — дьявол. Это совершенно согласно с нашим христианским учением. Вспомни, как дьявол возводил Христа в пустыне на высокую гору, показывал царства мира и сулил отдать их Ему за поклон. За один только поклон… Вспомни, как Христос изгонял бесов, мучивших людей. Да и в самом человеке иногда действуют два естества: одно влечет на соблазны, к греху, другое возвышает к небу. Надо это не только произносить, но и поверить в это…

— И все-таки, мамá, трудно переносить испытания, не роптать, когда тяжко болит душа. Если все случайно, непрочно, шатко, без фундамента, тогда все наши упования, надежды — только мираж, мечта, погоня за грезой. Я читал на днях персидского поэта Хайяма. Вероятно, он в жизни много страдал, потому что таким страшным пессимизмом звучат его слова, сказанные за много тысячелетий. В одном месте он пишет: «Я пришел в этот мир, совершенно не зная, зачем и откуда, подобно воде, подчиняясь необходимости и удаляясь из него, подобно ветру, который мчится через пустыню неизвестно куда»…

— Мой сын, в жизни все бывает — и радость, и горе. В подавленном, удрученном состоянии человек способен горько плакаться и сетовать на судьбу. При удаче — он ликует. Вот мое мнение: радость принимай как милость; горе — как наказание или испытание. Страдая, молись. Мы каждый день повторяем: «Да будет воля Твоя». Надо, чтобы эти слова произносили не только уста, но чтобы их произносило и наше сердце.

— Какая ты хорошая, мама. Как я тебя люблю… — И столько теплоты, ласки и нежности послышалось в его голосе. — Вот такая, как ты, будет и Аликс. Сегодня у меня целый день происходила борьба между чувством долга и страшным желанием полететь в Вольфсгартен к милой Аликс. Первое чувство восторжествовало. Мое место здесь. Я не могу помочь папá, но я должен и я готов делить