Потом стало легче. Я пришла в себя на третьи сутки. Открыла глаза, нашла отца и даже улыбнулась ему, сообщив, что хочу пить. Сделав глоток, вновь уснула и беспробудно проспала до самого вечера. Уже без жара и повышенного потоотделения.

Очнувшись, первым делом увидела заплаканную тётю Полин, которая встретившись со мной взглядом, разрыдалась еще громче.

— Очнулась. Слава Великим. Как же ты нас напугала.

— А где папа? — морщась от боли в горле, спросила у неё и закашлялась.

— Я его спать отправила. Столько времени возле тебя провёл. Похудел страшно, того и гляди, сам в бездну отправится. Как же нас напугала.

— Простите, — тихо ответила, я вспоминая произошедшее: ледяную, пробирающую до костей, воду, монстров, которые носились по берегу, тепло Ивара. — Как давно я болею?

— Три дня уже. Я только вчера приехала. Так испугалась, — тётушка стёрла слёзы ладонью и продолжила. — Думали, отдала Богам душу, уйдёшь за матушкой… Такая же молодая.

— А Ивар? — перебила я её болтовню, с трудом приподнимаясь на локтях и снова падая на влажные от пота подушки.

— Какой Ивар?

— Тот парень, который меня спас.

— Ах этот, — тётя махнула рукой. — Сегодня уже прибегал. Спрашивал, как ты. Волнуется. Хорошенький такой.

— Живой, — выдохнула я, не в силах сдержать улыбку облегчения.

— Да что ему будет. Смышлёный мальчик. Кто же знал, что эти исчадья плавать не умеют. Хотя рисовано. Теченье у Молохова ручья сильное. Как не потонули только. Других жалко, — добавила она, тяжело вздохнув, и тут же хлопнула себя по губам. — Ой.

— Кого других? — тут же уцепилась я, подавив зевок.

— Нечего я тебе не говорила. Отдыхать надо. Кушать хочешь? Тут бульончик есть, — засуетилась она, пытаясь сбить меня с толку.

— Тётя, я ведь всё равно узнаю.

Женщина строго на меня взглянула, но надолго выдержки не хватило.

— Хорошо, скажу, по большому секрету. Троих разодрали. Двух ребят и девочку.

— Кого? — во рту пересохло от страха.

— Я откуда знаю. Жалко, молоденькие совсем. А теперь пора кушать, а то смотреть страшно. Одни глазки остались.

Я послушно съела пару ложек бульона, запила всё морсом и снова уснула. Сил было еще мало и на долгие бодрствования меня не хватало.

На следующий день я чувствовала себя намного лучше. И пусть ломота в теле и усталость никуда не делись и от одной мысли о прогулке кружилась голова, но по крайней мере веки не тяжелели и спать сильно не хотелось.

— Пап, — широко улыбнулась я отцу, уставшему, но чисто выбритому и причёсанному. — Прости меня.

Он поймал мою ладошку и сжал, хрипло произнеся.

— Никогда не пугай меня так больше. Когда мы нашли вас на берегу. Великие, я решил, что звери и тебя растерзали…

— Я здесь, всё хорошо, — я мягко высвободила руку и нежно погладила отца по щеке. — Ивар спас нас.

— Да, — нахмурился он. — Спас.

Мы молчали некоторое время, пока я не решилась задать следующий вопрос.

— Пап, тётя рассказала о троих погибших… не злись на неё, — тут же поспешно добавила я. — Я её заставила. Она сопротивлялась. Правда.

— Ребят уже не вернуть, — отвернувшись, ответил отец.

— Кто это был?

Мне страшно было слышать имена, хоронить тех, кто сейчас в моём сознании был еще жив. Но мне было важно это знать.

— Айола, не стоит.

— Пап, прошу.

Покачал головой, но ответил.

— Киро Зорак…

Веселый обаятельный паренёк, который никогда не расставался с губной гармошкой, наигрывая озорные мелодии. Балагур и шутник с пронзительно-синими глазами.

— Пио Сэвино…

Рослый, широкоплечий парень. Угрюмый и молчаливый, но добрый. Я хорошо помнила, как отработав целый сезон в городе, он вернулся к нам и купил в лавке малышне целый кулёк сладости, который раздавал всем желающим.

— И Олисия, — тихо закончил отец.

Я не сразу поняла его.

— Леська? — едва слышно переспросила и покачала головой. — Нет, неправда.

Подруга. Жизнерадостная девушка, которая этой осенью собиралась выйти замуж за Гейла. Она почти закончила плести кружева для своего свадебного платья.

— Нет! — громче выкрикнула я и прижала ладонь ко рту, пытаясь сдержать рыдания. — Нет, только не она. Только не Леська… А Кармина?

— Жива. Гейл собирается на службу к охотникам. Они уже несколько дней стоят в деревне на постое. Гоняют хищников, проверяют окрестности.

— Как это вообще могло получиться? Вурдовы звери не спускаются летом с гор, лишь зимой, когда еда заканчивается и особенно холодно. У нас же стоит заслон… как же так, — беззвучно зарыдала я. — Папа как же?

Он обнял меня, позволяя выплакаться у него на груди.

— Поплачь, милая, поплачь… Я тоже не могу понять, как такое могло произойти. У нас договор с охотниками… вот только в прошлом году глава отказался повышать цену.

Я дернулась, поднимая лицо и недоверчиво смотря в лицо отца.

— Пап, на что ты намекаешь? Ты думаешь, что они…

— Ничего, дочка, ничего. Это я так.

Ивару разрешили навестить на следующий день, когда отец вынес меня на улицу и усадил на скамейку, прикрыв ноги пледом.

Молодой человек пришел с большим букетом полевых цветов, серьёзный, возмужавший. Произошедшее и на него наложило отпечаток.

— Красивые, — произнесла я, зарываясь лицом в букет.

— Я рад, что с тобой всё хорошо, — присаживаясь рядом, произнёс и осторожно взял меня за руку. — Айола, тогда у ручья… Я хотел сказать. Хотел сказать, что ты мне не безразлична. Наверное, это слишком безумно с моей стороны… Но скажи, есть ли у меня хоть шанс завоевать такую девушку?

— Ох, Ивар, если бы ты только знал, — прошептала я, не в силах продолжить от смущения.

Но молодой человек всё понял.

— Я поговорю с твоим отцом.

— Да.

… Отец был против.

— Айола слишком молода для брака. Ей только шестнадцать.

— Но, папа. Осенью будет почти семнадцать, — воспротивилась я, теряя голову от счастья.

Традиционно в Изгаре все браки игрались осенью. Допускалось другое время, но по особым случаям.

— Почти не считается. Ты еще слишком юна. Хотите встречаться, встречайтесь. Но не больше.

И мы встречались. Робкие прикосновения постепенно сменились поцелуями, сначала неловкими, короткими, но потом Ивар стал смелее.

Так прошел год. Мне исполнилось семнадцать, но с согласием на брак отец не спешил. А без него я не могла. Теперь нам ничего не мешало. Даже Мирта, которая той же осенью быстро выскочила за какого-то мелкого дворянина и уехала с ним, родив в конце зимы крепкого парнишку. У нас шептались, что отцом мог быть кто-то другой, но я не верила слухам.