– Там дядька какой-то, сюда идёт, – говорит девочка, когда я кое-как спрыгиваю рядом.

Нет, вообще-то я хотела элегантно спрыгнуть и приземлиться, как женщина-кошка, но вышло уж как вышло. На всякий случай поднимаю с земли большой камень, чтобы, если потребуется, защитить ребёнка от страшного дядьки.

Девочка молниеносно ныряет мне за спину, а я крепче сжимаю в руке камень. Прищуриваюсь, чтобы получше разглядеть медленно идущего в нашу сторону мужчину, и мгновенно прикусываю свой длинный язык. Потому что, честное слово, готова материться в голос.

Ну что за проклятие такое? Точно меня Нинка из снабжения сглазила – ей-то отпуск не дали.

– Не бойся, он тебя не тронет, – успокаиваю девочку, но она всё равно жмётся ко мне. – Он дурачок, но не злой, животных любит.

– Точно-точно? – пищит, а я чувствую дрожь её маленького и худенького тельца.

Интересно, почему ребёнок такой худой?

– Точно-точно, – уверяю и уже громче: – Ты что тут делаешь?

– Гуляю, – пожимает плечами Вадим, а я цокаю языком. – Ночь такая чудесная, я без машины. Вот и иду себе на автобус.

– Ты ребёнка напугал, – заявляю и чувствую, как за спиной девочка быстро-быстро кивает.

Вадим смотрит на меня удивлённо, а потом переводит взгляд на камень в моей руке.

– Это мне? – усмехается, а я выбрасываю камень в кусты.

– А вы, правда, животных любите? – Девочка выглядывает из-за моей спины, а Вадим улыбается ей.

– Правда. А ещё я их лечу, – говорит, присаживаясь на корточки, чтобы быть одного роста с девочкой. Но всё равно выше её. – Тебя как зовут?

– Настя, – пищит, но приближаться к Вадиму боится. – Вы ветеринар?

Вадим кивает, а девочка улыбается. Впереди не хватает парочки зубов, и это делает её милой и трогательной.

– Я… я пойду домой. Сп… спасибо вам!

Девочка тянет ко мне ручки и обнимает крепко-крепко, будто нет ничего важнее для неё сейчас, чем спасённая кукла. А когда убегает, смешно подпрыгивая на месте, я поправляю волосы.

– Ты спрыгнула с дерева. – Вадим поднимается, оказываясь почему-то слишком близко. – Я видел.

– Я лазила за куклой.

Я делаю шаг назад, а Вадим усмехается.

– Ты… странная, – замечает, а я передёргиваю плечами. – Смелая и отважная. Ты всегда такая или морской воздух так действует?

– Ты, правда, шёл на автобус?

– Соврать или правду сказать?

– Тогда что ты тут делаешь?

Вадим молчит пару мгновений, а я переминаюсь с ноги на ногу. Надо ехать домой – остановка близко, но что-то останавливает.

– Знаешь ли, чувство вины – так себе ощущения. Давай я тебя домой отвезу? Машина возле пирсов. Ну… в знак извинения.

И тут, наверное, адреналин отпускает меня, и выпитый коктейль всё-таки бьёт алкогольным градусом по мозгам.

Потому что я соглашаюсь.

Если под пытками кто-то спросит, зачем я сделал то, что сделал, я сдохну, но ответа не найду. Ну не знаю, честное слово. Точно мозги набекрень съехали.

Я-то и на вечеринку эту случайно попал: вернулся из города, после трёхдневной запарки в клинике – хотя у меня и отпуск, – вышел из машины, а тут милая бабуля соседка поведала, дескать, на дальних пирсах веселье молодёжное. Мол, чего мне бы и не сходить-то, не развеяться?

Вот и развеялся. Лучше бы не ходил.

– Ты красиво танцуешь, – говорю, когда идём с Катрин к моей машине. – Правда.

Ох, если бы она только знала, насколько моему шальному организму понравился её танец… думаю, не шла бы сейчас, такая спокойная, рядом. Я-то и в море нырнул только для того, чтобы остудиться. Хотя стало ещё хуже, как ни крути.

– Подглядывал? – Она бросает на меня быстрый взгляд из-под ресниц и отворачивается.

Смотрит впереди себя не дорогу, щурится от света фонарей, будто бы избегает моего взгляда. Или мне просто так кажется, и на самом деле ей плевать на меня с высокой колокольни?

– Не знал, что это таинство, которое могут видеть лишь избранные, – хмыкаю, хотя, честное слово, я давно не видел настолько органично танцующей девушки. Словно рождённой для музыки.

– Нет, конечно, – тихо смеётся, глядя себе под ноги, попутно отбрасывая носком ярко-фиолетовой тапки мелкие камушки. – Но я тебя не видела, вот и удивилась. Ты где-то прятался?

Хм, прятался ли я? Хороший вопрос.

– Ну я так себе танцор. Издалека наблюдаю обычно.

– Стесняешься? Или не умеешь? – снова взгляд искоса, на этот раз удивлённый, а я пожимаю плечами.

– Просто у меня всегда были другие интересы в жизни: учёба, животные… – … девочки. Но об этом молчу. – Не до танцев было. Пару раз ходил на школьные дискотеки, но как любой уважающий себя мужчина в пятнадцать лет, гордо стоял у стеночки.

– Учёба? Так ты ботан, что ли? – округляет глаза, а потом смеётся. – Танцевать – это просто. Хочешь, научу?

Я давлюсь словами, а Катрин протягивает мне руку, приглашая. Она ниже меня примерно на голову, но в ней столько смелости и отваги, что хватит на роту солдат. Интересно, для этой девушки есть хоть что-то невозможное – то, что сможет заставить её свернуть с намеченного пути?

– Прямо здесь будем танцевать? – уточняю, обводя рукой освещённый фонарями переулок. – А музыка?

– Без музыки обойдёмся. Просто делай, как я говорю, и не спорь.

Какой строгий у меня нынче преподаватель, посмотрите только.

– Ты пьяная? – усмехаюсь, но от предложения не отказываюсь, потому что…

Потому что хочется дотронуться до неё ещё раз, чтобы понять: она настоящая. Живая и непосредственная, отважная и смелая – она существует.

Вкладывает свою руку в мою, вторую я кладу ей на поясницу, и Катрин начинает плавно двигаться. Просто течёт ручьём, огибая пороги и заполняя собой бреши и мели. А я… я чувствую себя глупо сейчас, но, чёрт возьми, в этом есть своё очарование.

Однажды я лечил кошку, которая вечно влезала в разные неприятности и то и дело травмировалась: то ухо порвётся, то хвост сломается. Не кошка, а тридцать три несчастья. Но каждый раз, получив очередной гипсовый доспех и укол в холку, она принималась с удвоенной энергией тратить свои девять жизней. Чем-то Катрин мне её напоминает.

– Не стой столбом, товарищ приличный ветеринар, – просит, а я смеюсь глупому прозвищу.

– По-твоему я приличный? – спрашиваю, испытывая странное желание сжать пальцами кожу под моей ладонью.

Ну уж это совсем никуда не годится – только-только от стояка избавился. Нужно в руках себя держать. Девушка выпила, ей хорошо и так.