– Зачем? Что, боишься покойников? Не волнуйся, не укусит. Ты сам подумай: во-первых, мы потеряем деньги на такой перепродаже, а во-вторых, как ты думаешь, откуда в магазинах появляются такие доспехи?

Фил подошел к трупу и стал расстегивать ремни доспеха.

– Помогай, давай. Сапоги сними.

Я ухватился за отделанный стальными пластинами сапог и стал его стягивать. Поначалу не получалось, пока не разобрался с хитрой застежкой на голенище. Через несколько минут главарь остался в нижнем белье, а Фил помогал мне застегнуть на боку крепления брони. Я почувствовал, насколько она тяжелее моей куртки, но крепость доспеха внушала уверенность в себе. Взявшись за второго, я краем уха слушал отчет о прошедшем бое, что пересказывал Алан караванщику.

– Их было одиннадцать. Командир подошел с востока, с ним был снайпер, и три бойца. С ложбины подходили шестеро. Мы положили двоих, остальные залегли. С востока на погонщиков напали трое под прикрытием снайпера и главаря. Первый бросил бутылку и поджег повозку, но его тут же и положили. Остальные залегли и начали перестрелку. Затем решили не атаковать в лоб, а обойти вон по тем кустам и зайти к нам в тыл с юга. Но тут наш новенький решил погеройствовать и подстрелил главаря. Они этого не ожидали, я понял, что сейчас его накроют, и вместе с Гарольдом пошел на выручку. Фил держал под обстрелом ложбину, поэтому там рейдеры ничего не могли сделать. Хорошо, что удалось сразу завалить снайпера, он увлекся охотой на Эда, поэтому заряда из обреза ему хватило. Еще одного подстрелил Эд, и одного я.

– А наши потери?

Я обернулся и увидел, что Савинелли сидит, привалившись в колесу повозки, и ему делают перевязку на плече. Алан стоял рядом.

– Френк ранен в глаз, попала каменная крошка – рикошет от пули снайпера, двое погонщиков обожгли себе ладони, пока повозку тушили. Меня слегка в руку зацепило, тоже рикошет.

– Неплохо, зато теперь эти сволочи не скоро сунутся на эту тропу.

– Да, если это был один отряд.

– Будем надеяться. – Савинелли с трудом встал, наблюдая, как Гарольд достает шприц с красным содержимым.

Укол стим-пака добавил жизненных сил караванщику. Сразу стало видно, как координация его улучшилась и в движения вернулась прежняя уверенность.

– Спасибо. Эй, слушайте все! До рассвета осталась пара часов. Фил и Эд на часах, остальные спать. Впереди еще четыре дня пути.

Я понял, что нас оставили сторожить потому, что ни я, ни мой напарник не были ранены. Остается надеяться, что в пути Савинелли даст нам отдохнуть. Не представляю, как бы я заснул после пережитой ночи. Хоть за мной и был грех – ведь я задремал на часах. Но надеялся, что никто об этом не узнает.

Фил забрался на свой пригорок, с которого вел стрельбу во время боя, а я принялся патрулировать по периметру. Я бродил вокруг лагеря, примеряясь к новым доспехам и прикидывая, какое оружие оставить себе, а какое продать по прибытии в город. По всему выходило выгоднее оставить новый пистолет, он мощнее, к тому же стреляет теми патронами, что и винтовка Фила. Если мы собрались в совместную экспедицию, такая взаимозаменяемость очень поможет, да и по цене патроны к «Десерт Иглу» дороже.

Я подошел к тому месту, где чуть не погиб из-за своей глупой героической выходки. Уже немного рассвело, и я разглядел черную проплешину от горючей смеси, яму, где я прятался, и место, где стоял главарь бандитов. Да, позицию он выбрал удачную, мне просто повезло, что я вышел прямиком на него. Теперь, когда стало светлее, я понял, насколько я был уязвим в своем укрытии. Меня спасла темнота.

Медленно вставало солнце, и даже не верилось, что впереди нас ожидает длинный дневной переход. Мое уставшее тело надеялось, что сейчас я завершу дежурство и спокойно лягу спать. Я старался не думать, насколько оно заблуждается. День начался как обычно, только собирались мы немного медленнее – сказывалась ночная усталость. Еще пришлось перегружать вещи, которые успели вытащить из горящей повозки, да и ранения сократили количество рабочих рук.

Не понимаю, как я смог выдержать шестой дневной переход. Помню только, что отключился в обед, надкусив сушеное яблоко. Потом мне пришлось снимать свой новый металлический доспех и идти без защиты, так как ноги совершенно отказывались слушаться. Я мечтал только об одном – добраться до Нью-Рено и завалиться спать на трое суток. Думаю, что в этот день нас можно было брать голыми руками, потому что остальным охранникам было не намного лучше, чем мне. Но, по счастью, рейдеры были шокированы нашими боевыми возможностями и не стали устраивать засаду. Хотя, возможно, они и сами спали в своем неизвестном логове. Или напавший отряд был просто бандой неорганизованных разбойников, которые надеялись встретить кучку безоружных погонщиков.

Как мы располагались на ночлег, кого поставили на дежурство и что было на ужин, я не помню. Меня привел в чувство Фила:

– Эд, вставай. Твое дежурство.

Я поднял голову и огляделся.

На востоке небо посветлело. Неужели я выспался и наступил следующий день? Похоже на то. Рядом с моим спальником лежал кусок холодного жареного мяса на широких листьях мутировавшей кукурузы. Наверно, это был мой ужин. Или завтрак. Я натянул доспех, проверил пистолет и, жуя заслуженное угощение, пошел обеспечивать безопасность.

До нашей промежуточной цели оставалось меньше трех дней пути, и если сегодня ничего не случится, то можно быть уверенным, что оставшийся путь пройдет спокойно. Но вот в самом Нью-Рено нельзя считать себя в безопасности. Это не Реддинг с сильной властью мэра, шерифа и охраной караванов. Нью-Рено поделено между преступными группировками, и прав бывает тот, кто больше им заплатит. Радовало только то, что пока у нас и взять-то было нечего, кроме оружия да брони, но мы просто так отдавать их не собирались. Впрочем, наше благополучие, кажется, во многом зависело от тех дел, что привели Фила в этот преступный город. Мне так и не удавалось наедине обсудить с ним этот вопрос.

На седьмой день на нас натолкнулась стайка мантиссов. Богомолы-переростки даже не поняли, на кого они попытались напасть. Я впервые опробовал свой новый пистолет. Прицельным выстрелом уложил одно трехфутововое существо. Действительно, отдача у оружия была сильной, но вполне терпимой. Зато цельнометаллическая пуля пробила тело мантисса навылет, вырвав кусок панциря с обратной стороны, он даже не успел подойти на расстояние удара. Эти существа были совершенно бесполезны, поэтому тела мы побросали вдоль дороги, в назидание их соплеменникам. В остальном день прошел спокойно.

Так же спокойно прошли и последующие дни перехода, до тех пор, пока под вечер девятого дня мы не вступили в пределы Нью-Рено – самого большого из маленьких городов во всем мире. Он расположен в долине реки и до войны не представлял военного значения, поэтому бомбы на него не падали, а холмы вокруг защитили город от разрушения, которое несли взрывные волны водородных бомб. В отличие от Броккен-Хиллс и Реддинга, в его планировке многое осталось с тех времен, когда аббревиатура «США» имела какой-то смысл. Нью-Рено пересекали широкие магистрали, с которых еще не полностью слез асфальт, многие дома были построены еще до войны. Сейчас, несмотря на день, в городе светились откровенные неоновые вывески, горели бочки с мусором, и повсюду на стенах были нанесены светящейся краской непонятные рисунки.