на шляпах. Не глядя по сторонам, они поднялись по ступенькам в дом. Купер медленно последовал за ними. В дверях он оглянулся – кареты уже не было, поэтому дворецкий предположил, что она обогнула дом и отъехала во двор.

В холле Том встретил слугу, который видел, как два джентльмена в черных плащах прошли через холл и поднялись по лестнице, не снимая шляп и ни у кого не спрашивая разрешения.

– Очень странно, – подумал старый Купер, – что за вольность?

Он поднялся наверх, чтобы разобраться с незваными гостями. Но ему так и не удалось их найти. И с того часа в доме воцарилось смятение.

Всем слугам стало казаться, что в коридорах они слышат шаги и голоса, а в углах галерей или в темных нишах их пугал хихикающий, угрожающий шепот. Слуги в панике бросали дела – к неудовольствию отчитывавшей их худой миссис Беккет, которая считала такие истории полной ерундой. Но вскоре и самой миссис Беккет пришлось изменить свое мнение.

Она тоже начала слышать голоса, и самое ужасное – непременно во время молитв. Всю жизнь Беккет строго соблюдала ежедневное молитвенное правило, а сейчас ей приходилось прерываться. Она пугалась, но упорно продолжала произносить нужные слова и фразы. Однако невнятный поначалу шепот голосов постепенно начинал складываться в угрозы и богохульства.

Эти голоса не всегда звучали в комнате. Они звали, казалось, сквозь стены – очень толстые в этом старом доме, – из соседних помещений, иногда с одной стороны, иногда с другой. Порой они кричали из дальних вестибюлей или шептали предостережения через длинные, обшитые панелями коридоры. По мере приближения они становились все более разъяренными, как будто несколько голосов говорили одновременно. Всякий раз, повторюсь, когда эта достойная женщина обращалась к молитвам, ужасные ругающиеся голоса поднимали шум, и она в панике вскакивала с колен, после чего все стихало. Только ее сердце билось о корсет, а тело сотрясала нервная дрожь.

Уже через минуту после того, как голоса замолкали, миссис Беккет не могла вспомнить, что конкретно они говорили. Одна фраза вытесняла другую, и все насмешки, угрозы и нечестивые обвинения, каждое из которых было предельно четко сформулировано, пропадали из памяти людей, как только стихали. Это лишь усиливало тревогу от услышанного. Их ужасное звучание еще долго оставалось в сознании миссис Беккет, но никакими усилиями не могла она сохранить их смысл в памяти.

Долгое время сквайр, казалось, был единственным человеком в доме, абсолютно не подозревающим об этих неприятностях. За неделю миссис Беккет дважды собиралась увольняться. Однако любая благоразумная женщина, более двадцати лет комфортно прожившая в богатом доме, много раз подумает, прежде чем покинуть его. Она и Том Купер – единственные слуги, которые помнили, как велось домашнее хозяйство в старые добрые времена при сквайре Тоби. Остальных слуг было немного, их нанимали от случая к случаю. Мег Доббс, выполнявшая обязанности горничной, отказалась спать в доме и каждую ночь в сопровождении младшего брата возвращалась к отцу в домик сторожа у ворот. Старая миссис Беккет, высокомерная и властная по отношению к подручным слугам пришедшего в упадок Гилингдена, тоже сдалась и велела миссис Каймс и кухарке перенести их кровати в ее большую комнату. И там бедным напуганным женщинам легче было преодолевать ночные страхи.

Старого Купера очень раздражали все эти истории. Ему и так было не по себе из-за появления в доме двух закутанных фигур, которые не могли ему померещиться: он видел гостей собственными глазами. Но Купер отказывался верить рассказам женщин и уговаривал сам себя, что те двое скорбящих, скорее всего, покинули дом и уехали, не найдя никого, кто оказал бы им прием.

Как-то ночью дворецкого вызвали в дубовую гостиную, где курил сквайр.

– Послушай, Купер, – проговорил бледный и сердитый Чарльз, – зачем ты пугаешь этих легковерных женщин своими чумными рассказами? Черт возьми, если ты везде видишь призраков, тебе здесь не место и пора убираться вон. Я не хочу остаться без слуг. Здесь только что была старуха Беккет вместе с поваром и кухаркой, белыми, как оконная замазка. Они все выстроились в ряд, чтобы сообщить, что у меня в доме должен жить пастор, который ночевал бы среди них и изгонял дьявола! Клянусь моей душой, ты, старый труп, наполняющий их головы червями! Мег каждую ночь бегает в сторожку, боясь спать в доме, – все это твоих рук дело! Это из-за твоих бабкиных сказок, ты, иссохший старый Том из Бедлама[4]!

– Я не виноват, мастер Чарльз. Призраков нет ни в одной из моих историй. Наоборот – я все время твержу другим, что все это суеверия и вздор. У нас с миссис Беккет, скажу я вам, было много весьма неприятных разговоров. Что бы я ни думал, – многозначительно добавил старый Купер, искоса глядя на сквайра с выражением страха на лице.

Чарльз отвел глаза, сердито пробурчал себе под нос и отвернулся, чтобы выбить пепел из трубки. Затем, внезапно снова повернувшись к Тому, продолжил с бледным лицом, но уже не так грубовато, как раньше.

– Я знаю, ты не дурак, старина Купер, когда не хочешь им казаться. Предположим, что здесь и впрямь завелся призрак, – разве он стал бы разговаривать с этими дурехами? Когда-то у тебя имелась своя голова на плечах, Купер, – так не надевай на нее гусиную шапку, как говаривал мой бедный отец! Черт возьми, старина, не позволяй им быть идиотками и сводить друг друга с ума своей болтовней. Люди в округе не должны сплетничать о Гилингдене и обсуждать нашу семью. Не думаю, что тебе это нравится, старина Купер! Даже уверен, что тебе это не нравится… Женщины ушли из кухни – разведи там несильный огонь да набей свою трубку. Я присоединюсь к тебе, когда закончу курить эту, и мы немного подымим вместе и выпьем по стаканчику бренди.

Старый дворецкий отнесся с опаской к щедрому предложению хозяина: за все годы он не встречал такого снисхождения.

Но делать нечего, Том, по приказу хозяина, навел порядок в старой просторной кухне, удобно уселся, положив ноги на каминную решетку. На сосновом столе в большом медном подсвечнике горела кухонная свеча, стоявшая рядом с бутылкой бренди и стаканами. Трубка Купера тоже лежала там, готовая к использованию. Когда все приготовления завершились, старый дворецкий, который помнил предыдущие поколения хозяев и лучшие времена, погрузился в размышления, а затем постепенно и в глубокий сон.

Потревожил Купера низкий смех, раздавшийся возле головы. Ему снились старые времена и теперь показалось, что один из молодых джентльменов собирается подшутить над