соседние страны. Люди во всех завоеванных им землях и в Поднебесной (так называли Китай), и в землях, которые он еще не завоевал, должны были знать, что он ищет мудрецов, которые знают тайну приготовления волшебного напитка, дающего молодость и бессмертие.

Много привозили к нему чародеев, мудрецов, шаманов и колдунов, лекарей и знахарей со всех концов покоренных им земель, которые утвердительно говорили, что постигли великую тайну приготовления напитка бессмертия и вечной молодости. И каждому из них он дал возможность изготовить волшебный и чудодейственный волшебный эликсир. И каждому предложил выдержать назначенный им экзамен. Испытание было простым и мудрым, как все в Монголии. После того, как очередной знахарь изготавливал для него чудодейственный напиток, Чингисхан предлагал чародею употребить приготовленное им снадобье. Затем выводили во двор и там без особых прелюдий отсекали ему голову. Приставляли отсеченную голову к туловищу. Какое-то время ждали чуда оживления убитого чародея; когда становилось ясно, что эликсир не работает, то начинали искать следующего несчастного.

Такое истребление знахарей продолжалось несколько лет, можно сказать, что весь процесс превратился в забаву для Чингисхана и, наверное, могло спокойно продолжаться бесконечно, или, вернее, до самой его смерти. Но как-то Чингисхану привели из Поднебесной дряхленького китайского мудреца-книжника.

Произошел следующий разговор между Правителем Мира, его женой Бортэ, как переводчиком, и мудрецом:

— спросил Чингисхан.

— О, Великий Хан, зовут меня Муртусали.

— Будь любезен приготовить для меня чудодейственный и волшебный напиток вечной жизни и бессмертия. И что нужно тебе для этого?

— отвечал мудрец.

Чингисхан посмотрел на Бортэ, на свою маму Оэлун, потом на своих телохранителей и жестом приказал всем воинам и советникам покинуть свои покои.

Остались он, мудрец и Бортэ.

— перевела на китайский жест Чингисхана Бортэ.

— О, Великий Хан. Я прожил на свете много — много лет. Очень давно я потерял счет своим прожитым дням. Прочитано мной много древних книг и рукописей. Меня научили мои учителя и книги многому. От сокровенных тайн до знания будущего, как отдельного человека, так и целого народа. Но, Великий Хан, волшебный напиток бессмертия не существует. Его нет, никогда не было и никогда не будет. Ты занимаешься абсолютно бесполезным делом. Зря тратишь отпущенные тебе Всевышним дни. Бессмертия бренного тела нет. Человек платит смертью за свою жизнь. Это Закон Мира. Никто не может его нарушить из ныне живущих. Так придумал Тот, кто придумал самого Человека. Нам не дано понять для чего мы живем и для чего умираем. Но Бессмертие есть. Оно существует только в делах человека, в его потомках. Бессмертен и дух, живущий в человеке. И только тебе одному решать, о Великий Хан, как именно прожить свою жизнь. Или в развлечениях по убийству несчастных знахарей или в поисках славы. Я закончил, о Великий Хан.

Чингисхан глубоко задумался, а потом спросил мудреца:

— Что желаешь ты получить за свою храбрость? Нужна награда? Или могу выполнить любое твое пожелание? Ты настоящий мудрец своей страны и я буду уважать тебя, пока мы будем живы.

— ответил мудрец. Я проголодался.

Рассмеялся Чингисхан и хлопнул в ладоши. Тут же появились люди, которым было велено принести все, что пожелал гость.

Чингисхан продолжил, после того, как Муртусали утолил жажду и голод:

— Я сейчас же прикажу своим воинам готовиться к великому походу! Он закончится тогда, когда будет покорен весь обозримый и не по законам мироздания живущий мир! И я хочу, чтобы ты сопровождал меня в этом походе. Также я хочу, чтобы ты научил вашей письменности мою супругу. Подумав некоторое время, мудрец молвил:

— Я согласен, о Великий Хан. Но у меня тоже есть условие. Меня сопровождают восемь моих детей и десять внуков. Они отличные воины. Все служили в Священной Императорской Сотне нашего Великого Императора Поднебесной. Они знают и грамоту, и письменность, и военную стратегию. Пусть они будут телохранителями твоей императрицы. А служить они будут тебе не только верой и правдой, но и напишут историю твоего похода, который принесет тебе славу Вечную!

Глава 7. Завещание Чингисхана

Так началась новая страница, вернее даже не страница, а новая История Чингисхана и его Великого воинства. Начал жить и Колчан. Стрела за стрелой добавлялись в него. Каждая стрела несла информацию об одном из великих сражений, коих было тридцать девять.

Каждое такое событие подробно описывалось на китайском языке, может телохранителями, может и самой Бортэ. Для того чтобы обезопасить свои записи, их скручивали. Пергаменту придавали форму стрелы, даже надевали серебряный наконечник.

— Вот теперь переходим к главному, молодой человек, — обратился ко мне Анатолий, — что Вы знаете о стрелах из этого Колчана, и не могли бы Вы удивить нас тем, что знаете судьбу хоть одной пергаментной стрелы? Описание, зарисовки и кое-какие фотографии есть, но в руках из современников их никто не держал. И если бы Вы, молодой человек, не объявили о том, что Колчан Вам достался по наследству, то весь ученый свет так бы и считал данный артефакт безвозвратно утерянным. Когда Вы увидели впервые Колчан? Был ли он со стрелами? Путешествие его по нашей планете неведомо. Но факт остается фактом. Колчан есть. Стрелы есть. И есть шанс, юноша, приоткрыть завесу тайны мирового уровня!

Я задумался. Первый раз я увидел Колчан на картине, где была изображена Княгиня Анна, бабушка Нюра, бабуля моя. Эта картина и сейчас украшает стену моей квартиры. Только уже в Москве. Там бабуля Нюра, она же княгиня Анна, в свои 17 лет, на вороном жеребце, с натянутым луком в руках, в одежде охотницы, Колчан со стрелами, очень необычный Колчан, вернее Колчан обычный, а очень необычная серебряная с золотыми вензелями роспись, похожая на китайские иероглифы.

Сам Колчан я уже обнаружил на чердаке бабулиного малюсенького поместья, которое находилось на берегу океана под Бордо, населенный пункт Капбретон. Я о нём уже упоминал. В нем было несколько десятков стрел и был лук, правда, с поврежденной тетивой. Лук я попытался отремонтировать, но не хватило опыта и подручных материалов. Сам он был сделан из черного дерева, которое на ощупь было, как железо. Спиралеобразная инкрустация несла какую-то длинную надпись.

Стрелы у меня, двенадцатилетнего мальчугана, вызвали интерес своими красивыми наконечниками, по всей видимости, серебряными. Все это находилось в чемоданчике, по внешнему виду, смахивающему на тот, с которым ходили до революции 1917 года. Первая же стрела, которую я взял в руки, рассыпалась на несколько частей. Я испугался, что об этом узнает бабуля, а