Нет, я слышала выстрелы в реальной жизни, просто забыла, потому что это было давно. Во дворе моего детства был тир – старый, ржавый, бесколесный автобус – оттуда постоянно доносились выстрелы. Я помню звук…

– Так что, вы слышали выстрел?

– Нет. Кажется, нет. – Звука из тира действительно не было.

– Странно. – Он немного помолчал, разглядывая меня с большим подозрением. – Ну ладно, рассказывайте, что слышали и видели. – Он покрутил ручку, готовясь записывать мои наблюдения. Их не очень-то много было, зря он так обнадежился.

– Эта женщина подошла ко мне на улице, спросила, как пройти на Прянишникова. – Я понимала, что повторяюсь, но ничего другого все равно рассказать не могла. – Я стала объяснять, и тут она упала.

– Что вы делали на улице?

– Я? Ничего.

– Шли по какому-нибудь делу?

– Да нет, просто шла. Гуляла.

– Вы работаете, учитесь?

– В данный момент нет, в академическом отпуске, по состоянию здоровья.

Это было не совсем так: академ я не оформляла, просто перестала ходить в университет, и все, но ему объяснять это было не обязательно.

– А что со здоровьем не так? На вид вы вполне цветущая девушка.

Он мне комплимент хотел сделать, кретин, или продолжает издеваться? Во всяком случае, я решила не отвечать, неопределенно пожала плечами.

– Ладно, к делу это не относится. Что еще вы можете рассказать по существу?

– Больше ничего.

– Хорошо подумайте. Может быть, вспомните что-нибудь важное.

Я сделала вид, что думаю, даже глаза прикрыла.

– Нет, ничего.

– В таком случае, – он тяжело вздохнул, – больше вас не задерживаю. Но у меня к вам просьба: не отлучайтесь пока никуда из города, можете нам понадобиться.

– Хотите взять подписку о невыезде?

– Нет, какая подписка? Просто личная просьба как к сознательной гражданке.

Как же, так я ему и поверила! Как к сознательной гражданке! Его бы воля, он тут же бы меня и арестовал, да только даже для подписки о невыезде у него нет оснований.

– До свидания, – сказала я сухо, а получилось враждебно.

– До свидания, – сказал он мне откровенно враждебно.

Я вышла из кабинета. Алексеев почему-то двинулся за мной.

– Я провожу, а то на проходной у вас могут возникнуть проблемы, вы ведь без пропуска.

Ему я тоже не поверила. Хочет проследить за мной, вот и все. Думает, наверное, во дворе их дурацкой милиции меня поджидают сообщники, вооруженные до зубов огнестрельным оружием.

Впрочем, проводил он меня действительно только до проходной.

На улице мне опять стало дурно: замутило, закружилась голова. Наверное, у меня сотрясение мозга, а не просто шишка. Хотя, когда утром выходила из дому, ничего подобного не было. Скорее всего, все еще действует эта неизвестная успокоительная гадость. Чем это, интересно, меня опоили?

Я подошла к обочине дороги, остановила такси и поехала домой. Детективная деятельность оказалась мне совершенно не по зубам. Детективная деятельность привела к смерти незнакомой мне женщины – я ведь понимала, что так или иначе погибла она из-за меня. Ну и все, ну и хватит, больше никаким расследованием заниматься не стану, закроюсь в квартире и буду тихо-тихо сидеть, сживаясь со своей старостью. Что произошло, то произошло, какая разница почему? Прошлое исправить я все равно не могу, а предотвратить новые беды возможно только одним способом: ни во что больше не вмешиваться.

Приехав домой, я решила прежде всего избавиться от следов пребывания в моей квартире Любы. Выбросила в ведро цветы, торт в коробке, слуховой аппарат, паспорт с ее фотографией и моими данными. Думала сразу же вынести мусор, но мне вдруг ужасно не захотелось выходить из квартиры и вообще стало так паскудно на душе, что хоть в голос вой. Я вернула ведро на место, включила дивидишник и поставила формановского «Амадея». Этот фильм был не только любимым, он вдохновлял меня жить дальше, хоть, если разобраться, ничего вдохновляющего в этом смысле в нем нет, скорее наоборот. Во всяком случае, я всегда его ставила, когда чувствовала: дошла до точки и без подпитки не продержаться.

* * *

Отзвучала Lakrimosa, яму засыпали толстым слоем извести, сумасшедшего Сальери провезли мимо убитого его рассказом священника – и тут в дверь зазвонили. Я не хотела открывать, оставались последние кадры, мне во что бы то ни стало нужно было их досмотреть. И я не открыла. А в дверь все звонили, звонили.

Фильм кончился. В дверь грохнули кулаком – раз, другой, третий – железным кулаком. Нет, это дверь у меня железная, а кулак, вероятно, простой, человеческий. Ну кому я могла понадобиться до такой степени? Соседи вызовут милицию, если этот грохот продлится еще немного. Может, пусть вызывают?

Милиция мне ни к чему. Особенно сегодня.

Я подошла к двери, заглянула в глазок. На площадке стоял мой отец. За эти полгода после смерти мамы он не пришел ко мне ни разу. Что могло его привести сегодня? В дверь снова грохнули кулаком. Он никогда так себя не вел. Мне стало страшно до дурноты, но дверь я открыла.

– Папа?!

Отец шагнул в квартиру, выглядел он просто ужасно, особенно глаза – совсем сумасшедшие, дикие какие-то глаза. Мне показалось, что сейчас он меня ударит, и я отпрянула в сторону. Он действительно поднял руку, сжал в кулак, но, рубанув ею воздух, опустил.

– Ты убила ее! – Отец всхлипнул, закрыл лицо руками и вдруг – о господи! – стал оседать. Этого я уже выдержать не могла. Я бросилась его поднимать.

– Папа! Что с тобой, папа?

Он оттолкнул меня, посмотрел злобно, с ненавистью, но, слава богу, оседать на пол перестал, выпрямился, снова рубанул воздух рукой, сжатой в кулак.

– Ты убила ее! – громко, отчаянно прокричал он. – Я хочу знать, как ты ее убила.

– Кого? – Я смотрела на него с ужасом, а он на меня все так же, с ненавистью.

– Ты знаешь кого.

Выстрел из тира, которого я не слышала, улица, милицейская машина, тошная гадость в стакане – меня замутило, и шишка на затылке запульсировала болью, и душа запульсировала болью. Я не убивала ее. Но почему, почему он знает уже про эту женщину, кто она такая, почему ее смерть так его беспокоит?

– Я тебе объясню.

– Почему ты ее убила, я знаю, мне интересно знать – как?

– На улице было много народу, – начала я по возможности спокойно – мне хотелось его убедить, что я ни при чем. – Ко мне подошла незнакомая женщина, спросила, как проехать на Прянишникова…

– Что ты несешь?! Она не могла подойти к тебе на улице. Ты убила ее и теперь врешь! Узнала – не представляю уж как, – заманила и убила.