Она стала гражданской США ещё 9 июня 1939 года. По сути, это — её ответ Гитлеру на предложение вернуться на родину. Марлен ненавидела нацизм. Другого ответа фашистам ожидать было, по крайней мере, наивно…

Голливуд, как губка, вобрал в себя многие таланты Старого света. Грета Гарбо была шведкой. Чарли Чаплин — англичанином. Марлен Дитрих — немкой. Здесь, в благодатной тёплой Калифорнии работали многие эмигранты из Европы — сценаристы, режиссёры, операторы, продюсеры.

Дитрих была фигурой особой. Она не стремилась сделаться стопроцентной американкой. Она стала американкой, не забывшей своих немецких корней. Обладая тонким музыкальным слухом и развитой памятью, Марлен с лёгкостью выучила английский язык ещё в детстве. Это знание входило в комплекс успеха, разработанный Дитрих для самой себя. Но, свободно общаясь на американизированном английском с его округлыми гласными и сленговыми словечками, Дитрих сохранила немецкий акцент.

В годы войны немцам в США приходилось непросто. Под подозрение властей угодил даже Ремарк, которому вменили в обязанность оповещать полицию о своих перемещениях. Ещё обидней было беженцам из Германии еврейской национальности. Но таковы уж законы военного времени — человеческая логика здесь пасует…

Выступление перед солдатами. 1944 год.

Марлен пресекала даже намёки на разговоры о мнимой причастности своих немецких друзей к нацистам. Но ей при этом приходилось оправдываться и самой. Два дальних родственника Дитрих занимали в гитлеровской Германии важные посты. Один командовал крупным воинским соединением во Франции, второй был партийным пресс-секретарём.

И вдруг оказалось, что Дитрих осталась одна. Выбирая между Ремарком и Габеном, Марлен, явно предпочтя Габена, потеряла обоих. Разочарованный Ремарк встретил наконец новую любовь, излечившую его зависимость от Пумы (правда, эта связь стала ещё более мучительной для писателя — он словно бы специально искал женщин, которые над ним издевались). Его отношения с Марлен прекратились сами собой.

А Габен отвергал все попытки Дитрих восстановить былую любовь. Она писала ему, звонила, просила разрешения приехать, без конца говорила о Габене в многочисленных интервью. А он отвечал либо молчанием, либо прямо требовал оставить его и молодую супругу (которая едва ли ни ежегодно рожала Габену по ребёнку) в покое.

Но Марлен не успокаивалась. Она никак не могла поверить, что её французский возлюбленный от неё окончательно отказался. Он так ревновал, устраивал громкие сцены. И вдруг — полное равнодушие…

Когда французская пресса сообщила, что Габен купил место на кладбище в Нормандии, Дитрих тут же отправилась в Нормандию и купила место рядом с участком актёра. Увы, на отношения с Габеном это никак не повлияло. Былая любовь рухнула. Марлен осталась ни с чем.

Обложка книги Адриана Сталекера «Любовь между войной и миром», посвящённой отношениям Дитрих и Габена.

Она не пропускала ни одного фильма с участием Габена. И рядом с ней в кинотеатрах можно было видеть нового друга, поддержавшего Марлен в этот тяжёлый для неё период, — актёра Жана Маре. Их отношения носили исключительно товарищеский характер — женщины не вызывали у Маре особого интереса.

В 1953 году Эрих Мария Ремарк и его супруга Полетт Годдар отправились на родину писателя в немецкий город Оснабрюк. Он встретился с отцом, с единственной уцелевшей сестрой Эрной и её семьёй. Побывал на могиле сестры Элфриды, которая в 1943 году была казнена за «пропаганду в пользу врага» — гитлеровцы мстили писателю за его пацифистскую позицию.

Затем супруги отправились в Берлин. Ремарк не был в этом великом городе 30 лет. Умная и внимательная Полетт (лучшая из женщин в жизни Ремарка, хотя он, возможно, думал иначе) старалась не мешать уединению мужа. Он бродил по зияющим развалинам Западного Берлина и не узнавал город своей юности. Чужой, бесприютный, страшно разрушенный. Берлин, что с тобою стало?

И вдруг он увидел Марлен. Она шла прямо на него и, заметив, широко улыбнулась.

Они обнялись и расцеловались. Затем зашли в кафе. Заказали ужин. Марлен о чём-то увлечённо рассказывала, смеялась. А Ремарк с грустью смотрел на эту 52-летнюю женщину и не мог поверить, что когда-то её любил.

Только сейчас, вот в этот грустный вечер, он избавился от её чар.

Они расстались, договорившись встретиться в Америке или Париже. Но больше так и не увиделись. Марлен подарила ему на память какую-то французскую безделицу. Ремарк забыл её на столике в кафе.

Вечером того памятного дня Ремарк записал в своём дневнике: «Прекрасной легенды больше нет, всё кончено. Старая, потерянная. Ужасно!..»

С Ремарком.

В длинном списке возлюбленных Марлен Дитрих особое место занимает французский художник и писатель Жан Кокто. Эта связь примечательна ещё и тем, что Кокто, как и его протеже Маре, избегал женщин. Влюблённая в него Эдит Пиаф, к примеру, так и не смогла добиться от Кокто взаимности (но их связывала трогательная дружба — они даже ушли из жизни в один день). А Марлен смогла.

Эта связь была стремительной, как и большинство её увлечений. Но дружба осталась. И Кокто, очень любивший писать длинные письма, постоянно обращался к Марлен за советом, рассказывал о своих проектах и подробностях частной жизни.

Одно из его посланий от 19 ноября 1952 года, которое замечательно тем, что Кокто написал его от руки (обычно писатель пользовался пишущей машинкой), после кончины актрисы было выставлено на аукцион (вместе с сотнями других, не менее ценных писем). В нём Кокто обсуждал пастельный портрет актрисы собственной работы. Художник намеревался показать его на персональной выставке в Париже. Затем он спрашивал Марлен о новостях из Лас-Вегаса и извинялся за то, что пишет от руки.

Фотошарж на Кокто.

Марлен не всегда отвечала на письма Жана Кокто и была ему благодарна за то, что тот понимал её и не обижался. Сам же Кокто писал аккуратно и регулярно… Когда-то он сказал о Марлен: «Марлен Дитрих… Твоё имя поначалу звучит как ласка, но затем в нём слышится щёлканье кнута!» И ещё: «Самая ужасная и самая восхитительная женщина, которую я когда-либо знал».

А были ли у Марлен друзья в её профессиональной среде? Не любовники — внимание мужчин к этой прекрасной, яркой женщине вполне объяснимо, — а подруги-актрисы? Да, были. Одним из талантов Дитрих, при всей сложности её характера и удивительной способности обижать людей, являлось умение дружить — бескорыстно, просто потому, что ей нравился сам человек, вне зависимости от его положения и достижений в профессии.