– Если пойдем направо, то через три километра будем дома, – сказал Ваня. – Устала?

– Да, немного.

– В следующий раз можно сходить в другую часть поселка.

Пятнадцать минут мы шли молча. Пару раз навстречу попадались велосипедисты и проезжали машины.

– А здесь водопад есть, – сказал он.

С правой стороны дороги стояло два бетонных блока, где-то близко шумела вода. Внизу был небольшой пруд с мутной водой. Я присела на блок и посмотрела вниз: из-под дороги широким потоком текла вода. Там же стоял Ваня и пробовал ее ногой.

– Ледяная! – крикнул он, прищурив глаз.

Я подняла небольшой камень и кинула его в пруд. Он глухо бултыхнулся и исчез.

– Здесь вода какая-то странная, – сказала я, когда Ваня поднялся обратно. – Она не бесцветная, как обычная вода, а… желтая какая-то.

– Да, – согласился Ваня. – Говорят, это потому, что речка по лесу протекает.

Я повернула голову и заметила черно-белый столб у железной дороги. Наверху темной краской намалевано какое-то число.

– Что там написано? – спросила Ваню.

– Сто шестнадцать.

– Что это значит?

– Это расстояние от центра Москвы до поселка, – ответил он. – Мы можем сейчас пройти через лес, так быстрее будет.

Лес тут был совсем маленьким. Я могла легко окинуть его взглядом. Двадцать метров вдоль шоссе, двадцать метров вглубь, а дальше – болото и поле. К шоссе примыкал песчаный овраг, по краю которого росли старые сосны. Их мощные корни торчали из оврага деревянными узлами. Лес был сухим, под ногами хрустели сосновые иголки, мелькали пожелтевшие листья земляники и черники, между которыми росли цветы мать-и-мачехи. Лес длился три минуты. Я и опомниться не успела, как мы вышли на деревенскую улицу.

– Этот район называется Вытряски, – сказал Ваня. – Дома на этой улице построили позже других. Их как бы вытрясли на самый край деревни.

Утром я проснулась от приятного запаха, доносившегося с кухни. Дверь была прикрыта, а по деревянному полу бегали солнечные зайчики. На часах без пяти девять. Мы с девчонками заснули в два ночи. Диван был, конечно, старым и довольно жестким, поэтому немного болела спина.

Судя по запаху, Марина жарила блины прямо за дверью. На улице время от времени лаял Черный – должно быть, кто-то незнакомый проходил мимо калитки.

Я вышла на кухню. Кристина уже сидела за столом, забравшись с ногами на стул, и макала блин в малиновый джем.

– Ку-ку, – прокомментировала Марина. Она с детства говорит «ку-ку» вместо «доброе утро».

– Вечером идем тусоваться, – сообщила Кристина, отправляя блин в рот.

– Куда? – не поняла я.

– Ты бы еще дольше спала. Ванька уже приходил. Хотел тебя купаться позвать, а ты спишь. Короче, вечером мы все идем к какому-то Антону. Говорит, там будет вся молодежь.

– Да, он рассказывал.

– Вот, кстати, – Марина кивнула на плетеную корзинку, где аппетитно лежали ягоды малины, клубники, грозди красной и белой смородины и несколько яблок. – Ваня тебе принес.

– С чего вы взяли, что мне? Наверное, нам.

Кристина тем временем пересела на стол. Между ней и плитой, где готовила Марина, помещалась только тарелка блинов и брикет сливочного масла.

– Ой, да ладно… – смеялась она. – Будто мы не видели, какой он довольный был, когда вы вчера под вечер пришли. Ты явно ему нравишься!

– Кстати, как он тебе? – спросила Марина, перекладывая блин со сковородки на тарелку. Кристина отрезала маленький кусочек масла и положила на середину блина. Так они и работали – Марина пекла, Кристина помогала.

– Не знаю, – ответила я, допивая остывший кофе со сливками. – Еще не поняла.

– А по-моему, все понятно, – сказала Марина. – Если не знаешь, значит, ничего особенного.

– Ну, он, конечно, круто выглядит… – вздохнула я. – Но с ним так скучно. Он говорит только о спорте, о качалке, о мышцах… Если бы мы сидели в кафе, а не гуляли, я бы заснула через десять минут.

– Ты так говоришь, будто тебе предлагают с ним встречаться. Саш, мы здесь на пять дней. Ты слишком серьезно к этому относишься. В следующий понедельник мы уже будем дома, и вряд ли вы еще когда-либо увидитесь. Просто расслабься и общайся с ним просто, как с другом, а не будущим парнем.

– Да! – радостно согласилась Марина. – Попробуй узнать его поближе. Задавай вопросы хотя бы иногда. Может, тебе только кажется, что он скучный и помешанный на спорте. Просто ты мало его знаешь.

– Просто мне лень гулять с парнем, с которым у меня нет ничего общего. Когда мне было лет десять, за мной ходил один ровесник. Я погуляла с ним пару раз, а потом попросила бабушку, чтобы она не пускала меня с ним гулять.

– Почему? – удивилась Кристина. – Можно было просто не выходить.

– Пришлось бы придумать причину, а врать я не умею.

– Да, и притворяться тоже. У тебя все на лице написано.

– Вот, – продолжала я. – Так было как бы честно. Бабушка не разрешила, я и не пошла. И совесть как бы чиста, я же никого не обманула.

– Ты намекаешь нам, чтобы мы не пускали тебя на речку с Ваней?

Я улыбнулась и молча пожала плечами.

– Не надейся! – Кристина пригрозила мне вилкой с кусочком промасленной горбушки и повернулась к Марине. – Когда я была совсем мелкой и приезжала к бабушке, мы пекли блины. Она пекла, а я сидела рядом на столе и мазала их маслом. Вот почти как сейчас. А блины печь до сих пор не умею.

– Могу тебя научить, если хочешь, – пообещала Марина Кристине. Девочки повернулись ко мне и хором добавили:

– А ты пойдешь купаться с Ваней.

– Он обещал зайти в одиннадцать, – сказала Марина.

В дверь постучали, а через секунду появился Ваня:

– Проснулась? – улыбался он. – Пошли гулять!

Я нехотя собралась, и мы вышли на улицу. Невдалеке пробежала электричка на Москву. Ваня предложил пройтись по другой части деревни и чуть позже выйти к пляжу. Как и вчера, мы дошли до реки. У картофельного поля стояла Светка и поливала землю из шланга. Увидев меня, она весело помахала рукой. Рядом ходил высокий парень. Он был постарше, примерно моего возраста. Разглядеть издалека его лицо было сложно. Парень подошел к Светке, и она отдала ему шланг. Светленький, волосы на макушке и у лба заметно отросли, стриженый затылок. Я заметила прямой нос, а еще, казалось, он улыбался.

Дойдя до речки, мы повернули налево и пошли вдоль берега. Дорога шла чуть в гору, идти было трудно, ноги тонули в глубоком сухом песке.

– Что это за домик? – спросила я, показывая на низкое квадратное строение из серого кирпича, с дверью на замке.

– Раньше там продавали керосин, – ответил он.