– Гнусные типы вроде Робертса лишь немногим лучше заключенных, – заметил Марино, заводя машину. – А многие ничем и не отличаются от тех, кого держат за решеткой.

Некоторое время спустя он остановился на красный свет, окрасивший капли дождя на лобовом стекле в Цвет крови. Вместо стертых дворниками капель появлялись тысячи новых. Деревья, покрытые льдинками, казались стеклянными.

– У вас есть время взглянуть на кое-что? – Марино рукавом стер капельки конденсата с лобового стекла.

– Все зависит от того, насколько это важно, – сказала я в надежде, что мое откровенное нежелание будет замечено и он отвезет меня домой.

– Я хочу воспроизвести для вас последние шаги Эдди Хита. – Он включил сигнал поворота. – Думаю, что вам все же стоит посмотреть, где нашли его тело.

* * *

Хиты жили к востоку от Чемберлен-авеню, в злополучной его части, по словам Марино. Их маленький кирпичный дом находился всего в нескольких кварталах от «Золотой сковороды», ресторанчика, где готовили жареных цыплят, и того магазина, куда мать отправила Эдди за грибной подливкой. Несколько больших американских машин стояло возле их дома, клубящийся из трубы дым исчезал в таком же сером небе. Тускло блеснув, открылась алюминиевая дверь, и показалась какая-то старуха в мешковатом черном пальто, она задержалась в дверях, разговаривая с кем-то внутри. Вцепившись в перила, словно боясь упасть за борт корабля, она спустилась с лестницы, проводив пустым взглядом проезжавший мимо «форд-лтд».

Если проехать еще километра три на восток, то начнутся районы федерального жилья.

– Раньше этот район был полностью «белым», – сказал Марино. – Я помню, когда впервые приехал в Ричмонд, здесь было хорошо. Жили в основном приличные трудяги, ухаживали за своими двориками, по воскресеньям ходили в церковь. Все меняется. Я бы ни за что не позволил своим детям разгуливать здесь после наступления темноты. Но когда где-нибудь живешь, привыкаешь и осваиваешься. Эдди совершенно спокойно разносил газеты и бегал по поручениям своей матери.

В тот вечер, когда все это случилось, он вышел из дома, срезав путь, прошел на Эзалиа, потом свернул направо, как мы сейчас. Вон и «Лакиз», слева от нас рядом с заправкой. – Он показал на магазинчик с зеленой подковой на светящейся вывеске. – Вон тот угол – любимое место торговцев наркотиками. Они продают кокаин за наличные и исчезают. Мы их ловим как тараканов, а через два дня смотришь, они на другом углу занимаются тем же самым.

– А есть вероятность того, что Эдди был как-то связан с наркотиками? – Мой вопрос показался бы довольно странным в те далекие дни, когда я только начинала работать, но не сейчас. Подростки составляли теперь около десяти процентов всех арестованных за наркобизнес в Вирджинии.

– Пока ничто об этом не говорит. И мое чутье подсказывает, что нет, – ответил Марино.

Он въехал на стоянку возле магазина, и мы, не вылезая из машины, смотрели на приклеенную к стеклу витрины рекламу и огоньки, ярко светившие сквозь туман. Вдоль прилавка стояла длинная очередь покупателей, и замученный клерк, не поднимая головы, трудился возле кассы. Молодой негр в высоких сапогах и кожаной куртке нахально уставился на нашу машину, неторопливо выйдя из магазина с бутылкой пива и положив монеты в стоящий возле входа телефон-автомат. Какой-то тип с красной физиономией бежал к своему грузовику, срывая на ходу целлофан с пачки сигарет.

– Наверняка здесь он и встретился с тем, кто на него напал, – сказал Марино.

– Как? – спросила я.

– Все чертовски просто. Думаю, когда он вышел из магазина, к нему подошла эта скотина и как-нибудь попыталась влезть к нему в доверие. Что-то сказал, и Эдди сел в машину.

– Осмотр его физического состояния свидетельствует о том же, – заметила я. – Нет следов самообороны, ничто не говорит о том, что он пытался оказать сопротивление. А из магазина никто не видел его с кем-нибудь?

– Никто из тех, с кем мне удалось переговорить. Но вы же видите, какое здесь бойкое место, и, кроме того, было темно. Если кто-то что-то и мог видеть, то это скорее кто-нибудь из покупателей, или только входивших в магазин, или уже возвращавшихся к своей машине. Я как раз хочу попытаться по своим каналам установить, кто находился здесь между пятью и шестью вечера того дня.

– Эдди было легко обмануть?

– Мерзавец мог оказаться настолько хитер, что и не такие, как Эдди, попались бы на удочку. Как-то в Нью-Йорке у меня было дело десятилетней девочки, которая отправилась в близлежащий магазин за фунтом сахара. Стоило ей выйти из магазина, как к ней подошел некий педофил и сказал, что его послал ее отец. Мать, говорит, только что забрали в больницу, и он должен отвезти девочку туда. Она села к нему в машину и пополнила нашу статистику. – Марино взглянул на меня. – Ну, ладно, черный он или белый?

– В каком случае?

– В случае с Эдди Хитом.

– Исходя из того, что вы рассказали, нападавший был белым.

Дав задний ход, Марино ждал возможности выехать на улицу.

– Нет сомнений, способ действий характерен для белого. Отец Эдди не любит черных, и Эдди тоже им не особо симпатизировал, так что вряд ли какой-нибудь черный смог завоевать доверие Эдди. И если люди видят белого мальчика, идущего с белым мужчиной – пусть даже у мальчика и не будет на лице большой радости, – они могут подумать, что идут старший брат с младшим или отец с сыном. – Свернув направо, Марино поехал на запад. – Ну продолжайте, док. Что можете еще сказать?

Ему нравились такие игры. Он почти одинаково получал удовольствие как в тех случаях, когда мои мысли полностью совпадали с его, так и когда я, на его взгляд, совершенно ошибалась.

– Если нападавший был белым, то следующим моим предположением будет то, что он не из новостроек, несмотря на их сравнительную близость.

– Но если не принимать во внимание расу, почему же вы не думаете, что этот негодяй был из федеральных кварталов?

– Да все судя по тем же его действиям, – ответила я. – Выстрелы в голову даже тринадцатилетним перестали быть чем-то неслыханным среди уличного бандитизма, тем не менее все как-то не складывается. В Эдди стреляли из оружия двадцать второго калибра, а не из девяти– или десятимиллиметрового, и не из крупнокалиберного револьвера. Его нагота и телесные повреждения говорят о том, что преступление носило сексуальный характер. Насколько нам известно, ничего ценного, что можно украсть, у него с собой не было, и он не казался подростком из группы риска.

Дождь заметно усилился, и на дорогах стало весьма опасно из-за машин, которые неслись с включенными фарами. Наверное, многие спешили за покупками, и я сразу вспомнила о том, что почти никак не готовилась к Рождеству.

Продовольственный магазин на Паттерсон-авеню показался впереди слева. Я не могла вспомнить, как он раньше назывался, а вывески были уже сняты, осталась лишь голая кирпичная стена с несколькими окнами. Место было довольно скупо освещено, и я подозревала, что полиции вряд ли вздумалось бы что-либо осматривать за зданием, если бы слева от него не располагалось еще несколько торгово-бытовых заведений. Я насчитала пять: аптека, ремонт обуви, химчистка, хозяйственный магазин и итальянский ресторанчик. Все они были закрыты и безлюдны в тот вечер, когда сюда привезли полумертвого Эдди.