— В том-то и дело, — оживился Мэтт. — Он был весьма известным арт-дилером на Беверли-Хиллз. Знаменитым, по крайней мере в Лос-Анджелесе. И очень богатым.

Теперь ему удалось завладеть вниманием Ракель.

— Ты никогда не упоминал об этом раньше. Насколько богатым?

— Безумно. Речь идет о сотнях миллионов долларов.

— Сотнях миллионов? Господи, Мэтт! — ахнула Ракель, не обращая внимания, куда едет. — И что случилось со всеми этими деньгами?

— Перешли к его вдове, — пояснил Мэтт.

— Как, все?! А ты и Клер?

— Я и Клер? О, брось, милая! Мы не общались с ним больше тридцати лет.

— И что? — Зрачки Ракель возбужденно расширились. — Вы его дети, кровные родственники. Может, есть шанс опротестовать завещание?

— На каком основании? — рассмеялся Мэтт. — Он имел полное право оставить деньги, кому хотел. Но так или иначе ты упускаешь из виду самые пикантные подробности.

Ракель безуспешно попробовала вообразить что-то более пикантное, чем сотни миллионов, но вынудила себя слушать.

— Вдова, которой в то время было лет двадцать с лишним и которую жестоко изнасиловал убийца отца, отдала все денежки на детскую благотворительность. Все, до последнего цента. Самое большое пожертвование на благотворительные цели в истории Лос-Анджелеса. Правда, об этом почти никто не знает, потому что вместо того чтобы греться в лучах славы, девица через несколько недель после убийства прыгает в самолет и улетает неизвестно куда. Буквально исчезает с лица земли. Больше о ней никто не слышал. Потрясающе, верно? Не считаешь, что это классная история?

Плевать хотела Ракель на дурацкие истории Мэтта! Что это за мужчина, который пальцем не пошевелит, чтобы защитить свое право на многомиллионное состояние? Она вышла за кретина.

— Почему ты никогда не говорил об этом раньше? — спросила она с нескрываемым гневом.

Мэтт окончательно пал духом. Почему я вечно ее раздражаю?

— Если честно, я вроде как забыл об этом. Услышал несколько месяцев назад, но подумал, что отец расстроится, если я открыто буду этим интересоваться. Но теперь, когда Гарри умер, думаю, никому не повредит, если я займусь этой темой. Сейчас на телевидении очень модны биографические фильмы, а убийство и деньги всегда хорошо продаются.

Остаток пути прошел в молчании. К тому времени, как Дейли добрались до дома, родились две одержимости. Ракель была одержима многомиллионным состоянием. А Мэтт — так и не разгаданным убийством своего биологического отца Эндрю Джейкса.

В течение следующих месяцев, пока жена зря тратила время на консультации с адвокатами в поисках лазейки, которая могла бы помочь вернуть «их» состояние, каковым она теперь считала наследство Джейкса, то, что началось как сбор материалов для документального фильма, стало всепоглощающей целью жизни Мэтта Дейли. Днем он обходил библиотеки и галереи Лос-Анджелеса, жадно выуживая каждый клочок информации об Эндрю Джейксе, который только мог найти: его сделки, коллекции современного искусства, реестр владений, друзья, враги, знакомые, любовницы, интересы, домашние животные, проблемы со здоровьем, религиозные верования. По ночам, запершись в кабинете, подобно отшельнику, Мэтт сидел в Интернете. Вскоре он перестал спать. Файл, обозначенный «Эндрю Джейкс», рос с каждым днем, в то время как немногие ниточки, еще связывавшие брак Мэтта и Ракель, истончались.

Наконец Клер Майклз стала тревожиться за брата.

— Чего ты надеешься всем этим достичь? — спросила она.

Стоявшая в кухне своего шумного дома с малышом на бедре и бутылкой томатного соуса в руке, окруженная веселым гомоном и беспорядком счастливой семейной жизни, Клер одновременно радовала и печалила Мэтта. Он был рад за нее и печалился за себя.

Неужели все было бы по-другому, будь у нас с Ракель дети?

— Я же говорил. Занят сценарием для документального фильма.

Клер скептически покачала головой.

— И как продвигается сценарий?

— Я еще не на стадии написания.

— И на какой же ты стадии?

— Собираю материал.

— Кому ты уже предложил идею?

— А ты кто такая? — рассмеялся Мэтт. — Мой агент?

Он пытался перевести все в шутку, хотя в душе знал, что сестра права. И все его друзья твердили то же самое. Тайна, окружающая убийство отца, становилась чем-то вроде наркотического пристрастия, опасной, пожирающей время привычкой, отвлекавшей его от семейных обязанностей, работы, «настоящей жизни». Но как мог Мэтт отказаться от всего этого, когда полицейское расследование оставило столько дыр, столько вопросов, на которые не нашлось ответа?

Согласно официальным документам, Эндрю Джейкс был убит неизвестным взломщиком, профессиональным вором, неизвестно почему впавшим в бешенство. Никто так и не был арестован. В этом деле не нашлось даже подозреваемых. А вот его жена Анджела бесследно исчезла, как и драгоценности и коллекция миниатюр, украденные из дома той ночью. Ее адвокат Лайл Реналто, отвезший женщину в аэропорт, заявил, будто понятия не имел, куда она летит, и, очевидно, с тех пор ничего о ней не слышал. Полицейские много раз допрашивали его, но он так и не изменил показаний. Ходили слухи, что миссис Джейкс видели в Греции, но ничего определенного доказано не было. Дэнни Магуайр, детектив, которому было поручено вести расследование, вскоре уволился из полиции и покинул Лос-Анджелес, увозя с собой свои соображения и версии. Данные спермы человека, изнасиловавшего Анджелу Джейкс, больше не появлялись ни в одном деле. Как и несколько смазанных отпечатков пальцев, найденных на сцене преступления в доме 420 по Лома-Виста.

— Подумай только, эта пара жила в прекрасном особняке и мечтала о будущем, — вздохнул Мэтт. — А на следующий день — пуф, и все исчезло. Дом, деньги, картины. Сама пара. И после убийства вдова прыгает в самолет и растворяется в воздухе.

— Да, Мэтт, я знаю эту историю, — терпеливо ответила Клер.

— Неужели она тебя не пугает? Сама идея, что все это… — Мэтт обвел жестом кухню, племянников, учебники, все детали полной, суматошной жизни Клер, — …может завтра исчезнуть. Навсегда. Словно никогда ничего не было.

Клер долго молчала.

— Я беспокоюсь за тебя, Мэтт, — сказала она наконец. — Думаю, тебе нужно с кем-то поговорить.

Мэтт согласился. Ему действительно нужно с кем-то поговорить. Проблема заключалась в том, что тот, с кем ему следовало поговорить, жил в Лионе.

Он взглянул в зеркало заднего вида на мигающие синие огни и проверил скорость. Шестьдесят пять. Всего пять миль сверх допустимого, на почти пустом отрезке дороги в городском предместье.

Мелочные твари. Именно за подобные выходки лионская полиция заслужила скверную репутацию. Опустив окно, чтобы высказать сверхревностному жандарму все, что он о нем думает, Дэнни, вместо того чтобы разразиться гневной тирадой, улыбнулся.