— Какого дьявола здесь творится?

Дэнни подскочил. Голос Лайла Реналто разбил его настроение, как пущенный в лобовое стекло камень.

— Что вы здесь делаете? — рявкнул адвокат.

Он стоял на пороге с лицом, искаженным яростью, плечи агрессивно выдвинуты вперед. На нем был почти такой же костюм, как в прошлый раз, со светло-голубым шелковым галстуком под цвет глаз. Вот уж кому Дэнни совсем не был рад!

— Я допрашиваю свидетельницу, — холодно ответил он. — А вы, мистер Реналто, как обычно, мешаете. Могу я спросить, что вы здесь делаете?

— Ответ простой. Я здесь живу. Ангел вам не сказала?

Дэнни повернулся к Анджеле.

— Он и есть тот друг, в доме которого вы живете? Вы не упоминали об этом.

Анджела пожала плечами:

— А вы не спрашивали. Лайл был так добр, что предложил мне остаться здесь, пока я не приду в себя. Как уже говорила, он был самой надежной опорой в этом испытании.

— Если вы закончили докучать миссис Джейкс, буду счастлив проводить вас до выхода.

— Детектив Магуайр не докучает мне, — вступилась Анджела. — Он идеально вежлив.

— Хм-м, — пробурчал Реналто, очевидно, не убежденный.

Проигнорировав его, Дэнни продолжал:

— У меня еще один вопрос к вам, миссис Джейкс, если не возражаете. Вы упоминали, что впервые встретили мистера Джейкса на лекции по искусству.

— Верно.

— Могу я спросить, какое имя вы носили в то время?

Анджела встревоженно взглянула на Реналто.

— Имя? Не понимаю.

— Ваше девичье имя, — объяснил Дэнни. — До того, как вы с мистером Джейксом поженились.

— А, это! — с видимым облегчением воскликнула она. — Я сначала не поняла, о чем вы. — Она в третий и последний раз окатила Дэнни взглядом шоколадных глаз. — Райман. Моя девичья фамилия Райман.

Комната была маленькой, убогой, душной, и запах фастфуда из китайского ресторана лез в ноздри. Детектив Хеннинг решил, что торговля предметами искусства не такое прибыльное дело, как расписывают журналисты.

Рег Линдмайер, скупщик краденого и по совместительству полицейский информатор, жил в обшарпанном одноэтажном домике на одной из заброшенных и запущенных пешеходных улочек Венис-Бич, расположенной среди узких переулков, вьющихся между Оушен-авеню и пляжем. В некоторых кварталах к северу «коттеджи» двадцатых годов, такие же, как у Рега, но переделанные и отремонтированные молодыми энергичными владельцами из западного Лос-Анджелеса, уходили за семьсот штук или больше. Но не здесь. Это был типичный Венис-Бич, грязный и бедный, находящийся на грани нищеты. «Демонстрационная» Рега Линдмайера была такой же неряшливой и нищей, как хижина любого бродяги.

— И что? Ты какую-то из них видел? — Хеннинг нетерпеливо наблюдал, как Линдмайер перебирает снимки миниатюр, сделанные в страховой компании. Скупщик краденого, с морщинистым лицом пятидесятипятилетнего хоббита и пальцами, черными от табака, оставлял отпечатки на каждом снимке.

— Сколько дашь?

Молодой детектив брезгливо вытащил из кармана две двадцатки.

— Сотню, — проворчал Линдмайер.

— Шестьдесят, и я не донесу на тебя за вымогательство.

— Заметано. — Он жадно запихнул деньги в карман и отдал захватанные фотографии.

— Итак? — настаивал детектив Хеннинг. — Ты видел эти миниатюры на черном рынке или нет?

— Не-а.

— И это все? Не-а? Больше у тебя ничего нет?

Линдмайер пожал плечами.

— Вы задали вопрос. Я ответил.

Хеннинг бросился отнимать деньги.

Линдмайер скорчился:

— Ладно-ладно! Послушайте, детектив, если бы они продавались, я бы точно знал. Я единственный на Западном побережье, кто разбирается в этом викторианском дерьме. Вы знаете это, как всякий другой. Так что либо ваш малыш смылся из города, либо не продает. Это честная информация. Может, он хотел оставить их себе.

Психопат, убийца, маньяк, насильник, одержимый миниатюрами девятнадцатого века? Детектив Хеннинг так не считал.

— Может, у него уже есть покупатель? — размышлял он вслух. — В таком случае он в твоих услугах не нуждается.

— Мобыть.

— Ты знаешь каких-нибудь известных коллекционеров, которые бы могли заказать эти штуки?

— Мобыть, — повторил Линдмайер, уставившись на бумажник сержанта.

День обещал быть долгим и дорогим.

— Не могли бы вы сделать мне одолжение и проверить еще раз? — Детектив Магуайр наградил секретаршу в приемной той же обаятельной улыбкой, какой очаровал медсестру в больнице. Безуспешно.

— Мне ни к чему проверять еще раз. Я уже проверила.

Служащая правительственного архива на Ветерен была черной как смоль, весила около двухсот фунтов и явно не собиралась слушать всякую чушь, которую нес какой-то тупой ирландский коп, воображавший себя даром божьим для всех женщин.

— У нас нет данных по Анджеле Райман. Ни Райман, ни Рейман. Никакой Анджелы Райман. Нет сведений о рождении, браке, смерти, о пособиях или налогах. Во всяком случае, в Калифорнии.

Дэнни одолевали сомнения. Он пытался найти разумные объяснения, но это у него не очень получалось.

Может, она родилась в другом штате. Может, она и Джейкс поженились на Карибах или в Париже. С такими деньгами не бегут в мэрию, как мы, простые люди. Свидетельство о браке может быть выписано где угодно. Все это ничего не значит.

Несмотря на все уговоры, Дэнни с дурным предчувствием входил в офис администрации средней школы на Беверли-Хиллз.

— Мне нужны документы на бывшую ученицу, — начал он, тщетно пытаясь изобразить нечто похожее на оптимизм. — Она должна была окончить школу восемь-девять лет назад.

Клерк в приемной любезно улыбнулся.

— Разумеется, детектив. Как звали молодую леди?

— Анджела Райман.

Улыбка померкла.

— Видите ли, я служу здесь десять лет, но это имя ничего мне не говорит. — Он открыл высокий металлический файловый шкаф и вытащил ящик, обозначенный «Ра — Си». — У вас, случайно, нет фотографии?

Дэнни полез в портфель, протянул мужчине снимок Анджелы, взятый полицейскими у нее дома. Анджела в подвенечном платье выглядела еще красивее обычного. Идеальные черты сияли любовью и радостью, темные волосы откинуты с молочно-белого лба. Шоколадные глаза весело блестят.

— О Господи! — прошептал клерк. — Такое лицо не скоро забудешь! Нет, прошу прощения, но эта девушка никогда здесь не училась.

— Ты делаешь мне больно!

Лайл Реналто так яростно сжимал плечи Анджелы Джейкс, что ногти впивались в плоть.