из седьмого класса. Теперь уже, наверное, в восьмой перешла. Сейчас это не важно. Я же всё равно ничего не помню.

— Твоя комната вторая справа. — проинформировала меня Раиса, а потом тупо развернулась и стала спускаться вниз по лестнице.

Потянув за железную ручку, я распахнула правую половину входной двери. Не рассчитав силу, распахнула дверь больше чем надо. Послышался стук удара дерева по дереву. Дверь с размаху въехала по столу.

— Ну. Ты! Осторожней! — рыкнула дежурная.

— Извини! Не рассчитала.

— Вали отсюда!

Захожу в коридор. Слева и справа двери с номерами. Моя вторая справа. На ней номер «6» жирно и неровно написанный краской на листе бумаги. Захожу в комнату. Двенадцать железных кроватей армейского образца в два ряда. На меня уставились несколько пар глаз девчонок моего примерно возраста.

Я решила проявить вежливость и продемонстрировать своё непонимание ситуации.

— Привет! А где моя кровать?

Глаза изучающих меня девчонок округлились… Но одна из них, толстоватая, по-моему Вера… Да! Точно. Верка. Что-то типа главного бабуина среди девиц нашего класса. Она сделала надменное лицо, и надув губы указала на крайнюю койку у дверей:

— Вон та твоя!

Кровать действительно была как бы свободна. На это указывал в первую очередь свёрнутый в рулон дохленький матрас и голая сетка с прорехами отсутствующих пружин.

Это что? Тест на самое слабое звено? Ну, тем лучше. Тогда придётся идти на обострение сразу.

— А ты ничего не перепутала, жирная корова?

У «жирной коровы» глаза вылезли из орбит, а лицо налилось кроваво-красным. Её толстые губы открывались и закрывались в немой попытке заговорить. Сейчас она скорее напоминала выброшенную на берег рыбу.

— Ты не расслышала меня? Я спрашиваю, где была моя кровать до того, как я в прошлый раз вышла из этой комнаты?

— Чё, ты сказала, сучка?

Стараюсь говорить спокойным почти ледяным голосом:

— А за сучку получишь!

— Чё?

- *бут во чё!

Верка теряя самообладание, решительно вскакивает со своей кровати и бросается на меня. Но тут же наткнувшись на мою правую пятку лбом, отлетает обратно, перевалившись через собственную койку, смешно задрав вверх толстые ляжки. Удар произведённый мною в карате называется Мае-Гери.

Боковым зрением вижу движение в мою сторону с левой стороны. Практически не глядя пробиваю боковой удар ногой — Маваши-Гери. А третьей претендентке на премию Дарвина, что бросается на меня справа, пробиваю простую боксёрскую, любимую с детства двоечку: Левой, правой! Всё… Картина маслом. Раздвинутые в хаотичном порядке кровати, три тушки валяются в живописных позах. Остальной контингент комнаты с испуганными глазами жмётся поближе к окну и подальше от меня.

Немая сцена.

— Кому-то ещё что-то не ясно? Могу объяснить.

Прямо как в песне Владимира Семёновича.:

«Друг! Оставь докурить! А в ответ — тишина…»

Правда тишина не полная. Стонет, зажимая кровоточащий нос та, что получила двоечку. Кряхтит Верка, пытаясь вылезти из-под сдвинутых кроватей. Третья скулит, и подняться даже не пытается.

— Ты чего? — гундосит Верка. — Мы же пошутить хотели. Тонна сказала, что ты не помнишь ни хрена, после того, как с крыши нае*нулась.

Ага. Понятно. Тонна — это Нонна директриса. Ну. Что же? Не будем никого разочаровывать.

— А я всё забыла. И ни хрена не помню. Но мне по *ую все ваши грёбанные шутки. — Я делаю небольшую паузу, подхожу к окну и отодвинув стоящую рядом девчонку, Таньку Сергееву, тихоню и зубрилу, сажусь на кровать справа.

— Это будет моё место.

Никто не протестует, но смотрят на меня насторожено. Как волчата на медведя. Я скидываю с ног ботинки, и откидываясь на подушку, располагаюсь на кровати полулёжа, по-прежнему стараюсь держать в поле зрения всю комнату.

В это время дверь комнаты шумно распахивается и входит… Нонна-Тонна. Кто бы сомневался.

Глава 10

— Что здесь происходит? Что за бардак тут устроили?

Все присутствующие, конечно, кто мог, подскочили со своих мест. Я не пошевелилась, глядя на вошедшую директрису.

Разглядев побитую троицу и лежащую на кровати меня, Нонна повысив голос:

— Котти! Ты почему лежишь? Ты забыла, что лежать и спать можно только после отбоя?

— А я не помню, что на кровати лежать нельзя. Голова что-то закружилась…

— Ну, тогда встань и иди в медпункт.

— А я и не знаю где это. Я не помню.

Директриса сверлит меня своими поросячьими глазами и после небольшой паузы рявкает?

— Сергеева! Проводи эту…

Не договаривает. Разворачивается. И уходя, буркает как бы себе под нос, но достаточно громко:

— Морозова! Ко мне в кабинет!

Морозова — это Верка. Всё ясно. Сейчас начнётся допрос на тему: Что и как? Толстая Верка шустро подскакивает и семенит вслед за уходящей мадамой.

Засовываю ноги в боты.

— И кто меня ведёт.

— Я… — пискнула Татьяна.

— Ты — Сергеева? — с туповатой интонацией спрашиваю я. — А как тебя зовут?

— Таня… — снова пищит испуганная девочка.

— Ну… Куда идти?

Глядя в спину идущей впереди меня Тани, анализирую произошедшее. Всё идёт по плану. Амнезию подтвердила. Себя показала с новой стороны. Раньше-то Инга не кидалась на людей, раздавая люлей направо и налево. Всё-таки правильно, что мы целый месяц отрабатывали совмещение наших общих знаний и умений. Мой опыт занятий карате и боксом неплохо лёг на гимнастическую гибкость цирковой девочки. Эх! Мне бы такую растяжку в прошлой жизни. Брюс Ли и Джеки Чан умылись бы горючими слезами. Тело Инги, несмотря на полученные переломы, быстро восстановилось, и как губка впитало новые навыки из моего арсенала. Совместными усилиями мы смогли добиться того, чтобы в нужный момент я легко мог управлять телом, не задумываясь о том, какую группу мышц напрягать, чтобы не упасть. Для меня новое тело стало таким же своим, как и предыдущее, несмотря на разницу в росте и в весе.

Мы спустились на первый этаж. Там, напротив входа в пищеблок, был медкабинет. Медсестра, а может быть и фельдшер, я диплом не проверял, встретила меня настороженным взглядом.

— Инга! Чего тебе?

— Голова болит и кружится.

— Ты же только что из больницы? Тебя выписали и сказали, что ты здорова.

— Ну… Я была здорова. А пока дошла из больницы до интерната… Не знаю. Опять голова закружилась.

Делаю вид лихой и придурковатый, как якобы советовал Пётр Первый в своих уставах.

Мне трогают лоб. Смотрят в глаза, коими я кидаю взгляды туда-сюда вслед за пальцем.

— Высунь язык!

— А-а-а!

— Всё в норме… — шурудит у себя в столе. — Вот тебе таблетка! На, запей!

Глотаю не глядя неизвестную мне таблетку. Запиваю водой из стакана.

— Можешь идти. Если голова будет