class="p1">Затягиваю верёвку в этом положении. Подхожу к гаду. Смотрю в вытаращенные мёртвые глаза.

Блин. Странно. Никаких эмоций. Даже радости от мести нет. Просто работа. Как там у амеров принято говорить: Ничего личного. Только бизнес.

Стаскиваю с мёртвого трусы. О… И правда обтрухался. Все трусы в сперме и моче одновременно. Я читал про это когда-то. Вот появилась возможность проверить. То, что надо. Краем трусов зачерпываю вазелина из баночки и с небольшим чувством брезгливости смазываю ему член. Теперь уж точно можно поверить, что это он только что отодрал своего мелкого друга в задницу. Хм… Тогда уж не друга, а подругу. Впрочем, какая разница теперь.

Натягиваю на труп трусы, а затем, развязав верёвки и штаны. Штаны застегнул. На все пуговицы. Руки тоже развязываю. Куртку снимаю, шмонаю карманы… Из кармана повешенного Короля извлекаю его любимую выкидуху. Взять что ли на память. Да ну его на фиг. Хотя, может пригодится. Открыл, закрыл… Беру с собой. Есть задумка.

Что там ещё по карманам? Деньги? Мелочь оставил, а бумажные забрал все. Тут больше сороковника наберётся разноцветными купюрами. Богатенький Буратино. Ну, что же… Мёртвым деньги не нужны, а мне пригодятся.

Куртка хорошая, тёплая, импортная. Себе бы оставил, но мне великовата. И слишком заметная. Так. Что дальше?

Вроде следов от верёвок не осталось. Да и вряд ли кто тут будет тщательно всё расследовать. Районный следак запишет, что один малолетний пидор убил другого, а потом повесился сам. Дело закрыто.

Куртку воспитанника школы-интерната Игоря Короленко накидываю на мёртвое тело дохлого Клопа. Видимо убийце сначала стало стыдно смотреть на мёртвого полового партнёра. А потом он от стыда и сам удавился. У Клопа в карманах была только мелочь. Видимо ему не по рангу были бумажные деньги в этой компании.

Нашёл ещё один пустой ящик. От посылки. Фанерный, но крепкий. Сначала подставил под ноги висельника. Годится. В самый раз. Ноги трупа на ящике. Толкаю ящик ногой в сторону. Упал красиво, как и надо. Картина маслом!

* * *

Обшарив на предмет всяких нычек место Королевской лёжки. Стал обладателем ещё двухсот рублей купюрами по три, пять, десять. А не плохо так Король на мне нажился. Да. Скорее всего, часть этих денег и так была моя по праву. Поэтому беру не стесняясь. Лишь пара купюр были достоинством по двадцать пять рублей. Крупнее не было. Ну и правильно. Зачем мне крупные купюры? Чтобы у взрослых глупые вопросы возникали: Где ты их взял?

Странно. Мне совсем не холодно. Уходя, даже чуть не забыл про своё пальто. Одеваю слегка испачканное пальтишко и аккуратно покидаю чердак, стараясь куском линолеума заметать свои следы.

Прикрываю за собой двери, но замок на место не вешаю. Иначе как бы они сюда попали…

Тихонько, стараясь не шуметь, покидаю подъезд. Иду в направлении пруда. По дороге ныкаю завёрнутые в тряпочную сумку ломик, молоток и кухонный ножик. Заодно туда же отправил и отлично показавшую себя дубинку. Потом перепрячу понадёжнее, а пока и так полежат, в кустах под слоем снега.

Всё. Дело сделано. Пора валить отсюда. Теперь надо заняться Толстым. Я заранее знал, что его до вечера не будет. Он к врачу пошёл. То ли на рентген, то ли на клизму. Короче, надолго. Но надо уже и поспешить. Иначе это он обнаружит своих дружков… А может так и сделать…. Нет. Мстя должна быть страшна. И моя мстя будет страшна!

Глава 13

Толстяка я подловил около забора интерната с той стороны, что выходила в сторону Новоспасского пруда. Кусты хоть и были голые, без листьев, но достаточно густые, чтобы меня не было видно с тропы. Я даже слегка промёрз, ожидая свою толстую жертву.

Тропа была изрядно протоптана от того места, где в заборе доска, висевшая на одном верхнем гвозде, открывала интернатовским беглецам путь на свободу. Ширина проёма была достаточной для обычного школьника, но Толстяк протиснулся с трудом, практически отрывая пуговицы на сером пальтишке. Меня он не заметил, и почему-то сразу решил отлить на сугроб возле тропинки. Хотя, судя по жёлтым и оранжевым сталагмитам на сугробе — это такая местная традиция.

Он стоял ко мне спиной, чем я и воспользовался. Добрый пинок по заднице отправил его прямо в жёлтый сугроб.

— Дети! Не ешьте жёлтый снег! — глумливо продекламировал я.

— Ах, ты, сука! — взревел Толстый, натягивая сползшие штаны.

— Сам — мудак! — отмахнулся я и не спеша двинул по тропе.

— Убью! — заорал красномордый жирдяй и бросился за мной.

— Догони сначала…

Я как бы не спеша трусцой побежал в сторону пруда. Он за мной. Я прибавил. Толстый не отставал. Видимо крепко я его разозлил.

Выручало то, что было очень скользко. На тропинках и рядом с ними периодически попадались дорожки голого льда. Дети и взрослые разного возраста любят это дело. Идёшь себе идёшь, а потом ра-а-аз и покатился по гладкой ледяной дорожке. Главное не упасть.

Да. Главное не упасть. Если я упаду, то весь мой план, и без того хлипкий, развалится на месте. Но дорожки меня выручают. Я легко скольжу по ним, а толстый уже упал пару раз. Но я не стремлюсь убежать от него. Если ему покажется, что он меня не догонит, то по причине своей жирной задницы и природной лени, он перестанет стараться и сойдёт с дистанции. А дистанция уже почти подходит к своему закономерному концу.

Я выбежал на лёд пруда. И стараясь держать «коньковый ход» чтобы не упасть, двигаюсь к противоположному берегу. Там очень крутой косогор, поднимающийся к старому Новоспасскому монастырю. Сейчас правда монастырь не действует. Там какая-то мастерская то ли мебельная, то ли ещё какая. А с другой стороны уже мастерская механическая с гаражами и прочими железяками. Но сам монастырь мне и не нужен. А нужен всего лишь берег пруда, тот, что у монастыря.

Зимой темнеет рано. Ещё нет шести вечера, а сумерки уже разбросали повсюду свои причудливые тени. Корявая почти двухметровая ветка с обломанными сучками, больше похожая на длинную неказистую дубинку, мне была видна издали. Она валялась там же, где я её и оставил с утра. Неплохой ориентир, чтобы впотьмах не промахнуться мимо нужного места. Ну а то, что палка за весь день никуда не делась… Да кому она нужна. Даже собаки побрезгуют. Она слишком длинна и неудобна, чтобы таскать её в зубах.

Я бегу в сторону лежащей на льду палки, но бегу не прямо,