– Это лишь слова… неправда… – прохрипел чуть оправившийся ромей. – Каждый может назвать себя гласом бога… Какие ваши доказательства?

Рус хмыкнул от прозвучавшей последней фразы, оборвавшейся от удара купцу под дых Славяном.

– Что ж, есть и доказательства. Отец, сравни свое здоровье со здоровьем любого другого человека сходного возраста, но который при этом не имел возможности пить ромейское вино, больше предпочитая ставленый квас или медовуху. Да вот хотя бы с кузнецом Титом, что при желании все еще может встать к наковальне и поработать молотом. Так ли слабы стали его члены, так ли больные его внутренности, так ли слабы его глаза… как твои. И еще, вспомни себя молодым. Был ли ты раньше таким же гневливым и нетерпимым? То же спрашиваю и у вас, – посмотрел Рус на соратников Пана, что также увлекались питием ромейского вина в излишне больших объемах.

Каган, да и его свита – своеобразные постоянные представители крупнейших племен – нахмурились, призадумались, и то, что они думали, им сильно не нравилось. Если у кого не было какого-то из перечисленных симптомов, то сила самовнушения такова, что они все это тут же прочувствовали и «вспомнили». Русу для этого даже не требовалось вводить их в состояние измененного сознания. Чистая психология.

– А что до потомства, – продолжил он, – то вспомни своих последних детей, моих бедных братьев и сестер: Милослава, Тихомира, Гасаву и других… Они пострадали особенно сильно. Но пострадали не только они, но и другие, в том числе и мы…

Рус кивнул на брата и сестру.

– Вспомни, как ты проявлял неудовольствие умственными способностями моего старшего брата Беловода, его нерешительностью, как пенял за излишнюю жестокость Коману, как был недоволен порывистостью и нежеланием думать Истра…

Рус мимоходом «пнул» своих соперников, глядишь, и отложится у кого в сознании, что они… сильно порченые.

– А теперь вспомни, отец, как много ты пил этого вина перед тем, как зачать тех, в ком потом так сильно разочаровался. И не был ли сдержан в питии перед тем, как зачал тех, в ком видел больше положительных и радующих тебя качеств?

«Типа меня», – мысленно хмыкнул Рус.

Вспомнить такое, конечно, вряд ли можно, но… тут снова играла чистая психология: если есть четкое объяснение произошедшего, то его принимают как данность, без лишних проверок и сомнений. Опять же, сказывалась упавшая планка критичности восприятия информации каганом и его присными, кои тоже имели проблемных детей. Они, конечно, тут же списали их поганый нрав на отраву, а не на плохое, а то и вовсе отсутствующее как факт воспитание, и возгорелись жаждой мести. Ну и довлел факт того, что рассказчик сейчас не от себя говорит, а как бы озвучивает сказанное самим Сварогом.

Тут взревели ближники Пана, требуя крови купца. Кто-то даже бросился на него, выхватывая кинжал, но Огнеслав смог его укрыть, объяснив:

– Все должно быть по закону! Мы будем его судить, и он ответит за все перед нашими богами!

– Я не знал, клянусь! Я не знал! – вопил перепугавшийся купец, осознав, что дело пахнет керосином.

Рус кивнул Славяну, и тот снова добавил Евагрию, и купец после еще одного удара, уже ногой в живот, снова заткнулся. Сам каган рухнул обратно на трон, схватившись левой рукой за область сердца.

«Не переборщил ли я? Как бы не окочурился, – с тревогой подумал Рус. – Сейчас это было бы несколько лишним и преждевременным».

– Отец! – К Пану бросилась Ильмера.

– Все хорошо… – Пан глубоко дышал, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла, и краснота, залившая его несколько одутловатое лицо, стала постепенно отступать. – В яму его…

Заверещавшего купца тут же подхватили дружинники и поволокли прочь.

8

Следующие несколько часов ворожила, изгоняя зловредных духов, Джива – жрица богини Живы, отвечавшей за врачевание. Она то что-то бормотала, то завывала, то делала пассы руками и воняла травяными дымовушками на конопляной основе. Конопля оказалась забористая, так что через некоторое время Рус начал подхихикивать над особенно смешными ужимками жрицы.

«М-да, с медициной тоже надо что-то делать, – уже на улице, после того как немного проветрил голову, с тоской подумал Рус. – На эффекте плацебо далеко не уедешь…»

Конечно, имелись и действенные средства, то же маковое молочко для снятия боли или мед для обеззараживания ран, плюс живица, но это все ни о чем. Вот в чем хорошо разбирались эти жрицы, так это в ядах… Другое дело, что сам он не разбирался в медицине от слова совсем, и потому требовалось искать местных специалистов, а самые компетентные сейчас проживали в Константинополе.

Как бы там ни было, Пану стало легче, и ближе к вечеру он вновь призвал к себе Руса. Сам остался лежать на широком ложе, устеленном множеством шкур. Выглядел он не очень, темные круги под глазами, тяжелое дыхание… Оно и понятно, пережил не то инфаркт, не то инсульт, Рус в этом не разбирался. Оставалось только радоваться, что Пана при этом не парализовало на одну половину тела, как это нередко в таких случаях бывает. Ну а что вид кислый, то это тоже легко объяснимо: кто возрадуется, узнав, что дети твои полудурки из-за употребления отравленного вина. Да еще сами дополнительно травятся тем же вином.

– Какое прозвище тебе утвердил Ведомир? – поинтересовался он, отпивая какой-то медо-траво-ягодный взвар, после чего похлопал по ложу ладонью, дескать присаживайся, что Рус и сделал.

– Хм-м, жрецу после произошедшего было как-то не до моих прозвищ…

Жрец мог как подтвердить уже имеющееся погоняло, так и дать свое. Рус в этом плане особо не выделялся и какого-то стойкого прозвания не имел. Прозвища менялись от случая к случаю в зависимости от свершений, иногда не самых благовидных. Вот и его прозвище Огонь появилось не так давно.

– Ну да… – тоже улыбнулся Пан. – Шутка ли, сам Сварог говорил с тобой… Тут действительно не до прозвищ. О чем бог еще говорил, кроме как об отравленном вине?

– О многом… Но стоит ли говорить об этом сейчас? – усомнился Рус. – Тебе необходимо отдохнуть, набраться сил… Джива сказала, чтобы мы тебя не беспокоили. Несколько дней ничего не решают, а так хуже может стать, ведь Сварог поведал мне о не самых добрых вестях.

– Говори.

Глаза Пана гневно сверкнули, и сейчас перед Русом появился не разбитый отец-старик, а верховный вождь, правитель государства, кое он сам создал своими руками и нес за него ответственность.

«Может, оно и к лучшему, – решил парень. – Глядишь, вместо того