— Сука! — прорычал он и отбросил руку назад, я потеряла равновесие и упала.

Моя рука ударилась о пол, посылая молнии боли, раскалывающие кости. Но когда я подняла глаза и встретилась с затуманенным темным взглядом Сапфиры, пока ее хрупкое тело поддавалось неумолимой воле зелья, я заставила себя подняться.

Я направилась к мужчине, который снова навис над Сапфирой. Собравшись с силами, о которых я не подозревала, прижалась к нему, потянув руку, чтобы не дать его руке упасть на обнаженное тело Сапфиры.

— Стой! — крикнула я, мой голос был резким и грубым.

Я должна была его остановить. Я обязана была ее спасти.

На этот раз, когда он попытался сбросить меня, я держалась изо всех сил. Мои руки обвились вокруг него, и, действуя чисто инстинктивно, я впилась зубами в его шею. И сильно прикусила. Я укусила его так сильно, что мужчина отшатнулся в сторону и ударил меня спиной о стену. Дыхание со свистом вырвалось из моих легких, и мои руки соскользнули с его шеи. Я упала на пол, измученная и истощенная, опустошенная всеми сражениями, но я должна была попытаться. Мне нужно было подняться. Я должна была ее спасти.

Дверь с грохотом распахнулась. Мое сердце сжалось от чистого страха еще до того, как я подняла глаза. Потому что мне не нужно было делать этого, чтобы почувствовать его присутствие.

— Какого хрена? — он зарычал, его глубокий голос звучал как обнаженные кинжалы, угрожая разрезать мою холодную и израненную кожу.

— Тупая сука напала на меня, как бешеная собака.

Ноги Мейстера так быстро застучали по полу, что я свернулась калачиком, отчаянно пытаясь избежать его гнева. Но его гнев был направлен не на меня. Я услышала шарканье, болезненный крик и борьбу за дыхание. Мейстер прижал другого мужчину к стене, его накачанная рука уперлась в основание его горла. Он покраснел, когда Мейстер приблизил к нему лицо, оскалив зубы и растянув губы, как гончая, сбежавшая из самого ада.

— Ты прикасался к ней? — прошипел Мейстер, и слюна упала на лицо мужчины.

Он протестующе покачал головой. Кровь потекла по его груди от укуса, который я сделала на его плоти. Я воспользовалась этим отвлечением и поползла по полу. Я потянулась к руке Сапфиры и взяла ее. Она была такой холодной. Ее пальцы были такими слабыми.

Сапфира…

Я повернула голову, чтобы увидеть, как мужчина пытается дышать, пока пальцы его ног бьются о пол. Его глаза смотрели в глаза Мейстера, но этот контакт заставил его вздрогнуть. Сильные руки Мейстера крепко держали его, пока мужчина испускал кровь и свое дыхание жизни… Я наблюдала, как свет исчезает из его глаз. Когда его взгляд начал холодеть от неминуемого зова смерти, Мейстер наклонился ближе, его рот приблизился к ушам мужчины, и он сказал мягко, деликатно:

— Ты тронул ее. Никто не трогает ее!

Голова Мейстера откинулась назад, и он с интересом наблюдал, как кожа мужчины покрылась красными пятнами.

— Я не могу этого допустить, Дейл. Даже лучшие солдаты должны подчиняться моим приказам. Никаких исключений. Никаких слабостей. Помнишь? Мы на войне, и я командир.

В последней отчаянной попытке побороться за свою жизнь мужчина бился из последних сил. Но его усилия были тщетны. Непреклонная хватка Мейстера была крепкой, и через несколько секунд тело мужчины оказалось в его объятиях. Руки мужчины обвисли, ноги волочились по полу, а глаза больше никогда не моргали, навсегда застыв на убийце.

Словно отбросив мешок с грязью, Мейстер опустил тело на пол. А потом повернулся ко мне. Его голубые глаза горели адреналином, трепетом убийства. Я умоляла свои предательские конечности перестать дрожать. Но это было бесполезно; страх крепко держал меня в своих объятиях, когда Мейстер шагнул ко мне.

Он был недоволен. Он был так недоволен, как никогда прежде. Я крепче сжала руку Сапфиры. Плача, я поцеловала тыльную сторону ее ладони, кожа под моими губами была разбита. Потом я отпустила ее. Я не могла подпустить к ней Мейстера. Не могла позволить ему причинить ей боль, как он сделал с человеком на полу.

Я заставила себя встать и направилась к двери. Мои глаза обшаривали комнату, пока я лениво размышляла, что мне делать, куда идти. Как вытащить Сапфиру.

Соль от слез потекла по потрескавшимся сухим губам. Мейстер неподвижно стоял в центре комнаты, наблюдая за мной. Я сглотнула, пытаясь влагой слез смазать свой распухший рот достаточно, чтобы заговорить. Я пробежала взглядом по знакомым женщинам, с которыми когда-то смеялась, делила еду и питье. Их тела, такие изувеченные, отравленные странной жидкостью, смотрели на меня, словно я была худшей частью шутки дьявола.

— Что это за место? — успела прохрипеть я.

Ноздри Мейстера раздулись, вены на толстой шее запульсировали. Он склонил голову набок и провел языком по нижней губе.

— Это… это мои сестры из Нового Сиона.

Мой взгляд метнулся к Сапфире, лежащей на своей маленькой койке, и я почувствовала, как мое сердце сжалось. Ее платье все еще обнажало ее скромность там, где теперь уже мертвый мужчина касался ее молодой кожи. Тошнота подступила к горлу, когда я думала о том, как ее берут, когда я думала о мужчине, который ее брал. Ее четырнадцатилетнее тело.

Ее достоинство.

Всхлип слетел с моих губ, когда я попыталась добраться до нее, прикрыть ее. Я хотела, чтобы она открыла свои глаза и посмотрела на меня, но зелье вывело ее из сознания. Мне нужно было, чтобы она проснулась и увидела меня. Знала, что я здесь ради нее. Что я люблю ее.

Твердая рука схватила меня за запястье, заставляя остановиться. Мейстер сжал меня крепче, и я закричала; я больше не могла выносить боли. Он молчал, выкручивая мне руку. Я упала на колени, заливаясь слезами.

— Пожалуйста, — взмолилась я, боясь, что он сломает мне кость.

Мейстер посмотрел на меня сверху вниз. Все мое тело тряслось. Медленно, очень медленно Мейстер присел на корточки, пока не оказался на уровне моих глаз. Я всегда считала его красивым. И все же меня поражало, как оскверненная душа человека может просочиться из его сердца и испортить даже самые прекрасные черты.

— Я велел тебе оставаться возле хижины.

Он провел указательным пальцем свободной руки по моей щеке, мягкий, успокаивающий жест, резко контрастирующий с болью в запястье.

Мои глаза крепко зажмурились.

Когда открыла их снова, я повторила:

— Что…