Она, наконец, оторвала взгляд от точки. И еще больше помрачнела:

— Одноклассник его. Тоже из Зареченска. Но работает здесь. Водителем в Южном районе. На свадьбе у нас свидетелем был, потом Сергея в полицию сагитировал… Скользкий весь, как уж, — судя по интонации, Марина не протянула бы Ежову руку, если б тот, к примеру, тонул в поганом болоте.

— А почему он мог быть с ними?

— Они накануне с Сережей по телефону болтали. Что-то про поездку. Я весь разговор не слышала, на кухне готовила. Я ему, пока вас ждала, позвонила.

— Зачем?

— Ну мало ли знает что… А он отказывается ото всего. Ничего, мол, не ведаю, сам в шоке. Только врет, сволочь, я по голосу поняла… Он вечно Сергею всякие авантюры предлагает.

— Например?

— Недавно уговаривал с ним лохов опускать. Где-то на Кировской, это в его районе. Он там с девкой какой-то бомбит. Сережа отказался. Он честный…

Она опять заплакала.

— Марина, погодите-погодите… Что значит «бомбит»?

— Подставы делает, но подробностей не знаю.

— Марин, дайте мне ежовский телефон. И еще просьба. Пока никому про него не говорите. Ни следователю, никому. Просто поверьте, что так лучше.

Жена Михалева протянула мобильник:

— Последний вызов.

В открытое окно «демократического уголка» ворвался чей-то задорный смех, точнее ржач. Марина вздрогнула, посмотрела на окно, после на Колю и заорала, словно впередсмотрящий, увидевший в десяти метрах от носа судна айсберг.

— Не-е-е-е-т!!!

Самолет сорвался в штопор. Коля понял, что на сегодня разговор окончен.

* * *

Давным-давно, во второй половине двадцатого века, жил в здешних краях простой рабочий паренек по имени Иван. Или Ванька. Фамилия его, как и у его тезки Урганта, была не русской, ибо предки Вани когда-то, еще до восстания декабристов, тусовались в Европе. Потом, перебравшись в Россию, они добавили к окончанию местное «ов», превратившись из Хельсинг в Хельсинговых. Здесь, в России, они занимались исследованием аномальных явлений, как то: полтергейст, вампиризм, привидения, вселение в человека дьявола и тому подобных. И преуспели в данной области замечательно, передавая свои наработки из поколения в поколение. Одних только оборотней выловили не меньше дюжины, вернув обществу полноценных членов. Но Октябрьская революция, не признававшая бесовщины, поставила крест на промысле Хельсинговых. Поэтому Ванька окончил обычную советскую школу, затем профессионально-техническое училище, отслужил срочную и устроился на аккумуляторный завод токарем-карусельщиком. Познакомился в Доме культуры с хорошей девчонкой, работавшей воспитателем в детском саду, копил денежки на свадебку, стоял в очереди на «жигули» первой модели, читал книжки Дюма-отца. То есть был гармонично развитым строителем светлого будущего.

И жил бы себе Ваня спокойно и счастливо, но однажды вечером, возвращаясь с завода в отчий дом, нарвался он на милицейский патруль. Трех сержантов и водителя «козлика». И ничего вроде незаконного не совершал, просто весело шагал по улице, неся в кармане свежеполученную заработную плату и прогрессивку. И веселье не было связано с употреблением портвейна «Розовый», потому что выпил он всего граммов пятьдесят. Вместе с коллективом. Чтобы не отбиваться.

Но патрульные милиционеры все же остановили его, проверили документы, обыскали, а потом затолкали в «козлик». Ваня умолял выпустить его, ведь, если на предприятие придет бумага из ментовки, его снимут с очереди на комнату в общежитии. Но не слушали его криков патрульные, ибо оказались они натуральными оборотнями, а не честными легавыми. Отвезли Ваню не в отделение, а на заброшенную стройку. Отобрали зарплату и прогрессивку, а когда несчастный заявил протест и пообещал жаловаться, жестоко избили его дубинками и бросили умирать на куче щебня.

Утром же решили проверить, не оставили ли каких следов. Вернулись на стройку. Но Вани уже не было. Лишь маленький осиновый колышек торчал из щебенки аккурат в том самом месте, где бросили упыри токаря-карусельщика на произвол.

Тем же вечером примчались в милицию родители и девушка Ивана Хельсингова с заявлением о пропавшем сыне и женихе. Приняли органы заявление, завели розыскное дело, проверили морги и больницы. Но, увы — никаких следов. Канул Ваня, словно и не жил. Девушка погоревала, а через месяц вышла замуж за оперуполномоченного, искавшего ее любимого. А спустя год суд и вовсе признал его умершим.

И забыли бы все про Ваню, не случись ровно через два года, день в день, странное происшествие. Тех самых патрульных милиционеров нашли мертвыми в городском парке, где любила гулять молодежь. Причину смерти установить не удалось. Никаких внешних и внутренних повреждений. Просто взяли и умерли. Но рядом с телами эксперт-криминалист обнаружил небольшой осиновый колышек, воткнутый в землю. А в карманах покойных, помимо документов, ювелирные украшения, денежные знаки и валюту иностранных государств. Обирали, как оказалось, патрульные гулявшую в парке публику, прикрываясь милицейской формой.

Ничего не выявило следствие. Ни свидетелей, ни следов. Правда, и дела уголовного не возбуждали, потому что причина смерти неясна. Хотя сомнения, конечно, закрадывались. Ладно бы один преставился, а то сразу трое. Но статистику портить нельзя. А значит, нет ни состава, ни события. Наградили милиционеров посмертно на всякий случай и проводили в последний путь автоматным салютом.

Однако вскоре в районе при таких же странных обстоятельствах ушел в мир иной тот самый оперуполномоченный, женившийся на Ваниной невесте. Такой же колышек и аналогичное отсутствие телесных повреждений. Но самое любопытное, что буквально за неделю до этого приобрел опер новую «Волгу» — машину по тем временам крайне престижную, накопить на которую честным образом не мог и академик. Что уж об обычном менте говорить. Жена, как девушка порядочная, призналась, что выпустил ее муж на свободу какого-то пойманного «цеховика», объявленного во всесоюзный розыск. На это и прикупил авто. И не только авто. А еще успел ей сказать муж перед смертью, что Ваню могли погубить те самые патрульные. Мол, признался ему водитель «козлика». Сам водила Ваню не грабил, за рулем сидел, поэтому и выжил.

И вновь дело не возбудили. Но поползли в милицейской среде нехорошие слухи. Мол, не погиб тогда Ваня Хельсингов, а спрятался где-то и охотится теперь на оборотней в погонах, убивая их непонятным образом и оставляя осиновую метку. Бросились снова искать, да без толку.

А потом пошло-поехало. Раз в квартал кто-нибудь да загнется. От обычных постовых до заместителя начальника УВД. Причем все с душком коррупционным. Честные ни разу под раздачу не попали. И везде колышки.

Руководство призадумалось. Если так дальше пойдет, то никого в юрьевской милиции скоро не останется. Ну, кроме, конечно, нормальных. А нормальных-то процентов двадцать набирается. Кто с преступностью бороться будет? Кто людей защитит?

Оборотни тоже засуетились. Кто срочно рапорт на «гражданку» написал, кто со взятками завязал на время. Лучше на одну зарплату жить, чем с колом осиновым познакомиться. Кадровики новобранцев предупреждать стали, легенду о Ване Хельсингове рассказывать. Мол, будете брать или произвол чинить, навестит вас охотник на оборотней.