В общем, свободная любовь в качестве барьера в распространении венерических заболеваний явно не сработала и ощутимого эффекта, насколько можно судить, не принесла. Против проституции этот метод также не сработал, и в дальнейшем советские органы в борьбе против проституции придерживались линии на трудоустройство безработных женщин, что подрывало социальные корни проституции. Борьба с венерическими болезнями велась просвещением, профилактикой и тщательным выявлением и лечением всех заболевших, чему помогала статья Уголовного кодекса.

Распространение венерических заболеваний было не единственным негативным последствием проституции. Она несла с собой целый букет явлений, разлагающих только что возникшее советское общество. К примеру, проституция была также каналом распространения наркотиков; почти вся торговля «марафетом» (так назывался кокаин в годы НЭПа) была в руках проституток. Да и сами проститутки в значительной части были наркоманками. Доля их сильно колебалась, от 25 % до 75 % по разным городам, но всегда была значительной. «Марафет» многих проституток доводил до психиатрических лечебниц, по мнению некоторых врачей, даже в большей степени, чем сифилис и гонорея доводили до венерических диспансеров.

Но и это было еще не все. Проституция разлагала сами отношения между мужчинами и женщинами. Александра Коллонтай говорила и об этом: «Что влечет за собой проституция? Понижение чувства равенства, солидарности и товарищества между полами, то есть между двумя половинами трудового класса. Мужчина, купивший ласки женщины, уже перестает видеть в ней равноправного товарища… Свое презрительное отношение к проститутке, ласки которой он купил за материальные блага, он переносит на всех женщин»[51]. Женщины в глазах мужчин, привыкших к услугам проституток, превращались, по сути, в предмет потребления, лишенный каких-либо человеческих прав.

Апофеозом этого был знаменитый процесс по Чубаровскому делу, состоявшийся в декабре 1926 года, о групповом изнасиловании работницы пуговичной фабрики «Равенство». Это громкое уголовное дело обычно связывается с хулиганством, которое составляло одну из самых больших проблем с общественным порядком в СССР в 1920-е и 1930-е годы, но, пожалуй, главное в нем не это, а именно разлагающее воздействие проституции на межполовые отношения.

Суть дела состояла в том, что поздним вечером 21 августа 1926 года в Ленинграде трое хулиганов напали на работницу фабрики «Равенство» Любовь Белову, которая шла по Чубарову переулку (ныне Транспортный переулок, проходящий между Лиговским проспектом и Днепропетровской улицей; новое название ему было присвоено в 1935 году). Девушку затащили в сад Сан-Галли, рядом с заводом «Кооператор»[52]. Там она была избита и изнасилована большой группой хулиганов. Всего по делу было привлечено 23 человека, но при этом следствию, расследовавшему крайне запутанное дело, так и не удалось установить еще нескольких участников изнасилования. Дело вызвало большой резонанс, рабочие многих ленинградских и московских фабрик требовали самого жестокого наказания, в частности, рабочие Краснопутиловского завода сразу требовали расстрела. Это были не отдельные требования, а всего состоялось 350 собраний, под резолюциями которых было 54 тысячи подписей. По приговору суда 7 обвиняемых были приговорены к расстрелу, двое из которых были позднее помилованы решением ВЦИК СССР с заменой расстрела на 10 лет лишения свободы, остальные были приговорены к разным срокам лишения свободы.

Следствие и суд столкнулись с организованной и спаянной бандой хулиганов, среди которых были секретарь ячейки ВЛКСМ на заводе «Кооператор» Константин Кочергин и кандидат в члены партии Александр Бобровский. Участие в групповом изнасиловании комсомольца и кандидата в члены партии придало делу дополнительный резонанс и политический оттенок. Обвиняемые всячески изворачивались и меняли показания, но следствию удалось распутать весь клубок не в последнюю очередь благодаря тому, что потерпевшая обладала хорошей зрительной памятью. Несмотря на нервное потрясение, она опознала большинство насильников.

Обвиняемые выдвинули в качестве линии защиты то, что, по их мнению, это не было нападением и изнасилованием, поскольку потерпевшая якобы была проституткой. Тут надо пояснить некоторые нюансы проституции 1920-х годов, без которых понять это дело затруднительно. Проститутки делились на три основные группы. Первая группа была представлена профессиональными проститутками, работавшими в гостиницах и ресторанах и бравшими по 10–12 рублей с клиента. Вторая группа тоже была представлена профессионалками, которые работали в банях, пивных, забегаловках, на улицах и брали от 50 копеек до 5 рублей с клиента. Третья группа – это женщины, занимавшиеся проституцией время от времени и работавшие на дому или прямо под открытым небом, например, в парках[53]. Среди последних было много работниц и «совбарышень».

Среди основных потребителей услуг проституток – рабочей молодежи – было очень распространено презрительное отношение к проституткам, буквально как к куску мяса. Проституток часто обманывали, например, таким образом. Покупал проститутку один клиент, приводил на квартиру или куда-то в другое место, где ее ждали 5—10 других парней, и проститутке приходилось обслуживать всех. В малокультурной среде рабочей молодежи это тогда считалось нормальным. Этот же момент подчеркнул на суде общественный обвинитель М. Рафаил: «Но Констатин Кочергин – не простой преступник. Константин Кочергин – философ Чубаровщины, он дает всеобщее философское обоснование делу. Для Константина Кочергина каждая женщина – проститутка, каждый человек – насильник»[54]. Потому-то обвиняемые и стали утверждать, что потерпевшая якобы была проституткой, явно рассчитывая на то, что суд примет во внимание это распространенное отношение к продажным женщинам. Тут они, правда, крепко ошиблись.

Следствие смогло установить и факт нападения, и факт угрозы оружием, и то, что потерпевшая не была проституткой и никогда этим промыслом не занималась, и спланированный характер изнасилования, и то, что это было не первое подобное нападение этой банды хулиганов. Когда эти факты были вскрыты и оформлен приговор суда, осталось лишь зарядить револьвер.

Лиговка в Ленинграде была самым хулиганским районом, и хулиганы кипели и волновались по ходу процесса. После приговора хулиганы совершили несколько нападений на милиционеров, несколько изнасилований, подожгли завод «Кооператор» и склады Октябрьской железной дороги. Милиция ответила на это мобилизацией рабочего актива и созданием комиссий общественного порядка (их было создано 240 по всему Ленинграду, с общей численностью членов в 23 тысячи человек). С этим подкреплением милиция начала повальные облавы во всех хулиганских районах, после которых количество и численность хулиганских банд резко сократились[55].