людей в халатах. — Пошли! Мне не желательно показываться в лагере. И уж тем более, чтобы кто-то увидел, как я общаюсь с тобой.

— Почему?

— Узнаешь. Всему своё время. Собирайся.

— Почему я должен Вам верить?

— Не должен. Можешь оставаться.

— Как Вас зовут то?

— Михал Юрич.

Он встал с кресла, направился к окну, но остановился у тумбочки. Пригляделся, поднял тетрадь. Ту самую, что они с Полиной нашли в сгоревшем корпусе. Взял её как что-то драгоценное. Аккуратно открыл, пролистал страницы.

— Знакома? — спросил Тимур.

— Да. Возьми с собой.

*

Голова вжата в плечи, как у крота. Михал Юрич оказался значительно ниже Тимура. Передвигаясь по территории НИИ, он выбирал тёмные участки, не освещённые фонарями. Не смотря на полноватую фигуру, двигался он очень проворно, так что Тимур с трудом поспевал следом.

Буквально за пару минут они оказались в старой части НИИ, а дальше он шмыгнул в уже знакомый Тимуру провал между бетонными плитами забора.

И начался лес. Прохладный ночной лес. Тимур пробежал несколько метров, получил веткой по лицу и понял, что не видит Михал Юрича. Встал на месте, стараясь расслышать его шаги. Тщетно. Абсолютная тишина вокруг. Только ветер шелестит в кронах деревьев.

Ну, прекрасно! — подумал Тимур. Что теперь? Нож в печень? Специально вытащил меня в лес, чтобы кончить по-тихому? Какой-нибудь местный маньяк?

— Чего встал? — голос слева и тут же кто-то сжал рукой его запястье.

— Не вижу ни хрена.

Михал Юрич включил фонарь, прикрыл луч ладонью, оставляя только слабый отсвет между пальцами. Но и этого вполне хватило для того, чтобы следовать за ним.

Дорога петляла между деревьями. Тимур не мог понять, как Михал Юрич ориентируется. Вскоре под ногами возникло что-то твёрдое, асфальт или бетон. Да, усыпанная листвой и ветками старая бетонная дорога. Чуть изогнувшись, она повела в сторону и вниз под холм. В лицо повеяло прохладным воздухом. Сквозь редеющие деревья Тимур увидел серебристую дорожку луны на воде. Что это? Озеро? Река?

Здесь Михал Юрич замедлил шаг и уже открыто светил фонарём по сторонам.

— Ну что, прибыли — сказал он.

— Что это за место?

— Старое бомбоубежище. — с этими словами Михал Юрич посветил на холм и Тимур увидел металлическую дверь.

— А… так это не холм?

— Нет. Бомбоубежище с маскировкой под пейзаж.

— А почему не на территории НИИ?

— Там основной блок. Сюда ведёт тоннель на случай эвакуации золотых мозгов страны. Там зашли, отсюда вышли и на лодках вниз по реке. До ближайшего посёлка пять километров.

Тимур вгляделся и увидел небольшой мостик у реки и лодку в кустах.

— О как… — он остановился — Вы здесь живёте?

— Не совсем. Подержи-ка. — Михал Юрич передал Тимуру фонарь, затем навалился плечом на металлическую дверь, и она нехотя двинулась в сторону. — Ну, что, проходи.

*

Насколько можно было разглядеть в свете фонаря, бомбоубежище оказалось довольно просторным. По бетонному полу рассыпан мусор, осколки бутылок, шприцы. Вдалеке два тёмных пятна — металлические двери, покрытые густой ржавчиной.

— А куда именно этот тоннель ведёт?

— В сгоревший корпус. Там в подвале рядом с лабораторией аварийный выход.

— То есть мы прямо отсюда можем пройти туда?

— Да. И даже особо не запачкаться.

Судя по количеству углей в кострище, Михал Юрич проводил здесь далеко не первую ночь. У груды ящиков привалены пара рюкзаков, топор, бушлат, алюминиевый котелок и даже старый матрац.

Он повесил над огнём чайник и сел на один из деревянных ящиков.

— Садись. Сейчас согреемся.

Во время разговора Михал Юрич часто трогал себя за бороду, при этом его глаза время от времени поднимались вверх и описывали круги. Иногда он производил неясные движения руками, иногда улыбался каким-то своим мыслям.

Пока вода закипала, он достал из рюкзака жестяную баночку с чаем, отсыпал немного заварки в глиняный заварник. На столе, сооружённом из пары ящиков и доски стояли чашки. Михал Юрич смешал чай с какой-то травой и залил всё это кипятком.

— Что за травка?

— Чабрец, мята, ещё кое-что… Все для пользы.

Оказалось, этот человек не просто знал родителей Тимура, а несколько лет работал с ними в одной команде. Он достал из рюкзака и показал ещё несколько фотографий. Тимур долго смотрел на своих родителей — таких же молодых, как и он сам. Были на этих фото и Михал Юрич, и Тарасенко.

— Так Вы здесь живёте или проводите выходные? — спросил Тимур

— Я живу далеко отсюда. А здесь база. Пока не закончу дело.

— Дело?

— Об этом чуть позже.

— Хорошо, а как вы узнали, что я здесь?

— Есть у вас в лагере один человек. Химик. Частенько с ним встречаемся в баре.

— В баре?

— Да, в посёлке. У нас тут один бар.

— А как он выходит с территории? Тут же охрана.

— А как мы с тобой вышли?

Михал Юрич разлил чай себе и Тимуру.

— Тетрадь не забыл?

— Да.

— Можно?

— Угу.

Тимур достал из рюкзака тетрадь и передал её Михал Юричу.

— Странно, как это она пролежала там столько лет… Не находишь?

— Не знаю… я об этом как-то не думал… — ответил Тимур.

Михал Юрич буквально погрузился в тетрадь. Перелистывал страницы, что-то бубнил себе под нос.

— Вот! Вооот! Смотри! — он развернул тетрадь — что ты здесь видишь?

Тимур присмотрелся. Что он видит? Какие-то расчёты… несколько раз обведённые, а потом зачёркнутые.

— Это формула?

— Да. Формула DL-2. Та самая, над которой вы сейчас работаете. Только теперь вы работаете над проектом DL-4. Вот она, готовая!

— А почему она перечёркнута?

— Твой отец специально это сделал.

— Для чего?

— Хм… Тут в двух словах не расскажешь. Когда я пришёл, твой отец был начальником, а Тарасенко его замом. Надо сказать, они очень разные люди. Сергей романтик, светлая голова, открытый, очень щедрый. Соображал быстро, как никто из нас. Подчинённые его любили, а это о чём-то да говорит. Любили, как руководителя, как лидера, который именно ведёт, а не понукает. А Тарасенко жадный тугодум. За рубль душу вывернет. Я не знаю, почему твой папа работал с ним и как они работали. Тарасенко ведь не понимал ни хрена. Людьми руководить — это да. Организатор он, наверное, хороший. И то, методом кнута, но без пряника. А вот в науке полный ноль.

Михал Юрич ещё раз показал Тимуру фото всей команды НИИ того времени.

— Вот видишь, я был тогда одним из младших. Но мы с твоими родителями как-то доверительно общались. Однажды вечером мы засиделись в кабинете твоего отца. Он достал тетрадь.