– И правда, но тот, другой, казалось, знал и искал меня, потому что он принёс мне хлеб.

Девушка посмотрела на него с беспокойством и, слегка побледнев, спросила:

– Какой другой?

Так как Вальтер не знал, кто для неё этот карла, слуга он или нет, то решил не показывать, что тот был ему противен, и ответил так:

– Низкорослый мужчина в жёлтой одежде.

Когда же девушка это услышала, то неожиданно сильно побледнела, откинула назад голову и, взмахнув руками, сказала слабым голосом:

– Прошу, не говори мне о том человеке и даже не думай о нём, если я могу тебе запретить это.

Вальтер ничего не ответил, и вскоре девушка, справившись с собой, открыла глаза и улыбнулась ему доброй улыбкой, словно извиняясь за то, что так внезапно напугала его. Затем она встала, и так как ручей был очень узок, стояли они совсем близко друг к другу, но Вальтер всё ещё с тревогой смотрел на неё. Он спросил:

– Я обидел тебя? В таком случае я прошу прощения.

Она ещё более любезно взглянула в его сторону и ответила:

– О, нет! Ты нисколько не обидел меня!

И сильно покраснела, а он отчего-то тоже покраснел, но затем девушка так же внезапно побледнела и приложила руку к груди, Вальтер же опять испугался:

– О Господи! Я вновь обидел тебя! В чём же на этот раз я допустил ошибку?

– Ни в чём, ни в чём, – сказала она. – Я почему-то чувствую беду, не знаю, словно какая-то мысль, появившись, охватила всю меня, но я даже не понимаю, какая. Может быть, я скоро разберусь в этом тревожном чувстве. Прошу тебя, оставь меня на время. Я посижу здесь, а когда ты вернёшься, я, быть может, пойму что-то, а может, и нет, но в любом случае поговорю с тобой.

Девушка выглядела серьёзной, и Вальтер спросил её:

– Сколько времени мне подождать?

Она нахмурилась:

– Недолго.

Он, улыбнувшись, отступил и отошёл к другому краю кольца дубов, но так, чтобы оставаться в поле зрения девушки. Там он стоял до тех пор, пока не показалось ему, что ждёт он уже очень долго, но Вальтер сдержался, решив, что девушка может отослать его снова, если он подойдёт чересчур рано, и он постоял ещё, пока опять не показалось ему, что он уже весьма долго ждёт, но она не звала его, поэтому он снова запретил себе оборачиваться, наконец, он поднялся, сердце его стучало, а сам он дрожал. Быстрым шагом Вальтер вернулся к девушке, которая всё ещё стояла у скалы на берегу ручья, свесив руки и опустив к земле глаза. Когда же он подошёл, девушка взглянула на него и пылко произнесла:

– Я так рада, что ты вернулся, хотя тебя и не было совсем чуть-чуть.

По правде говоря, не прошло и получаса.

– Я за это время передумала многое и теперь могу рассказать тебе кое-что.

– Милая девушка, – сказал он, – между нами ручей. Он неширокий, но не лучше ли будет мне перейти на твою сторону, чтобы мы могли посидеть рядом на зелёной траве?

– Нет, – возразила она, – ещё не время для этого. Подожди сперва, пока я не расскажу тебе о моих мыслях, всё своим чередом.

Она снова побледнела, с беспокойством разглаживая складки платья, и, помедлив, произнесла:

– Вот первое, что я могу тебе сказать: хоть ты и увидел меня впервые только час назад, ты сразу пожелал, чтобы я с тобой говорила любезно, быть может, как невеста. Если я не права, то больше мне нечего тебе поведать. Не на что будет и надеяться.

– Да! – чуть ли не закричал Вальтер. – Да, это так! Не знаю, как ты об этом догадалась, но всё это правда, и я признаюсь, что ты в самом деле моя любовь, моя заветная, желанная любовь.

Но тут девушка прервала его:

– Тс-с-с! Тише! И у леса могут быть уши, а говоришь ты громко. Имей терпение, и я как-нибудь объясню тебе, как я догадалась об этом. Не знаю, будет ли жить твоя любовь после того, как ты получишь меня. Не можешь знать этого и ты. По крайней мере, у меня надежда на это невелика. Хотя я и увидела тебя впервые менее часа назад, но я тоже сразу захотела говорить с тобой, захотела, чтобы ты был моим любимым, моим желанным. Вот так я догадалась или понадеялась на то, что и ты полюбил меня, мой друг. Теперь ты дорог мне, я полна радости и чувствую в своём сердце огонь, но я должна рассказать тебе о том страхе, о том зле, которое лежит между нами.

Тогда Вальтер протянул к ней обе руки и опять вскричал:

– Всё верно! И какое бы зло ни опутало нас, теперь мы оба знаем, что ты любишь меня, а я люблю тебя! Не подойдёшь ли ты поближе, чтобы я мог обнять тебя и поцеловать если и не твои мягкие губы или твоё милое лицо, то хотя бы твою маленькую ручку, или чтобы я мог как-то дотронуться до тебя?

Девушка посмотрела на Вальтера спокойно и сказала нежным голосом:

– Нет, друг мой. Ничто из этого пока невозможно, и то, что это невозможно, и есть часть зла, которое опутало нас, но послушай, милый, я ещё раз предупреждаю, что у тебя слишком громкий голос, а в этой глуши зло может оказаться где угодно! Итак, я сейчас напомнила тебе о том, что нам двоим уже было известно, а теперь я расскажу тебе о том, что знаю лишь я одна, ты же не знаешь. Но перед этим было бы лучше, если бы ты дал мне слово не касаться меня, может быть, только взять за руку, не больше, и тогда мы вместе отойдём немного от камня и ручья и сядем на открытой поляне. В этих местах легко может укрыться тот, кто захочет подслушать наш разговор.

Пока девушка говорила, она вновь побледнела. Вальтер ответил ей:

– Если так должно быть, то я даю тебе своё слово, потому что люблю тебя.

Когда он произнёс это, девушка преклонила колени, обулась и легко перепрыгнула через ручеёк, а затем они вдвоём, держась за руки, прошли около половины фарлонга* и сели в тени стройной рябины. Дерево стояло посреди поляны, на которой не было, кроме него, ни кустов, ни деревьев, где можно было бы спрятаться.

Девушка приняла рассудительный вид и сказала Вальтеру так:

– Вот, что я должна теперь поведать тебе. Ты пришёл в страну, где опасно искренне любить, поэтому, даю тебе честное слово, я была бы рада, если бы ты смог уйти отсюда живым, даже если это будет означать мою смерть от разлуки с тобой. Что же до меня, то опасность, грозящая мне, гораздо меньше той, что угрожает тебе, то есть опасности погибнуть. Вот, смотри, это железное кольцо на моей ноге – знак того, что я невольница, а ты понимаешь, как расплачиваются невольники за свои преступления. Более этого я не успею тебе ничего рассказать: ни кто я, ни откуда пришла, но когда-нибудь раскроется и эта тайна. Госпожа моя – злая, не знаю даже, могу ли я назвать её женщиной или нет. Некоторые считают её божеством и поклоняются ей как божеству, и нет божества более жестокого и более равнодушного к другим, чем она. Меня она глубоко ненавидит, но даже если бы она меня любила, мне бы это не помогло, когда бы ей вдруг захотелось наказать меня. Моё положение вряд ли изменится, но расставание со мной сейчас не принесло бы ей радости, только горе и боль, поэтому я и сказала, что моей жизни ничто не угрожает, до тех пор, конечно, пока какая-нибудь страсть внезапно не охватит её, и она не убьёт меня, хотя и будет позже сожалеть о содеянном. Её несдержанность – наименьшая из её страстей, но в несдержанности ей не отказать. Много раз плела она сети для очередного юноши, последней её добычей – а надеюсь, ты не станешь её добычей – был юноша, о котором я тебе уже говорила. Это сын короля. Он всё ещё у нас, и я боюсь за него. Недавно она наскучила ему, хотя не будет преувеличением сказать, что она прекрасней всех земных красот! Но она наскучила ему, как я сказала, и он обратил своё внимание на меня. Если бы я была неосторожна, он предал бы меня величайшему гневу моей госпожи. Хотя он и благородный юноша, но сейчас он попал в неволю, и в нём нет больше сострадания. Теперь он стал трусом и готов уничтожить меня ради кратковременных радостей, а потом он снова будет стоять в хорошем настроении возле моей хозяйки и улыбаться ей, и она простит ему, но мне не будет прощения. Видишь, каково мне между этими двумя жестокими себялюбцами? Более того, есть и другие, о которых я пока не буду говорить тебе.