— А вот на семинаре и увидишь. Я загляну к тебе вечером, — Старицын поднялся и протянул руку.

Марат тоже встал для рукопожатия.

— Вечером я на футбол иду.

— Знаю. Я зайду после футбола. Посидим по-свойски. Нам же есть что вспомнить. Не возражаешь?

— Я на третьем этаже, — сказал Кирсанов. — Последний номер в конце коридора.

— Знаю.

— Тебя в гостиницу-то пустят?

— Меня? Пустят. Это наша гостиница.

Гранцов слушал их разговор с закрытыми глазами, но успел заметить, что неподалеку все время стояли двое в розовых распашонках. И когда Старицын ушел, эти двое почтительно последовали за ним.

— Что, друга встретил? — спросил Вадим у Кирсанова.

— В гробу я видал таких друзей, — с неожиданной злостью ответил Марат. — Пойду поплаваю. А то перегреюсь.

Его не было довольно долго. Вернувшись, он плюхнулся на песок рядом с Гранцовым и объявил:

— Вода тут противная. Теплая, как моча. Больше не пойду. А вы как?

— Я тоже. Под душ — и домой.

— Значит, за пляж им ставим жиденькую троечку, да?

— Три с минусом, — вынес вердикт Гранцов.

Если бы Марат знал, что его поездку организовал Роман Старицын, он даже не стал бы распечатывать тот красивый конверт с причудливыми штемпелями.

С Ромкой у него были старые счеты. Жаль, что тот только рекламировал фатта-до, а сам никогда не занимался. А то Марат провел бы с ним спарринг. В полный контакт. В присутствии медиков — хирурга, стоматолога и патологоанатома.

Говорили, будто Старицын когда-то был неплохим каратистом. Кирсанов тоже начинал с каратэ, с холодного спортзала на окраине Ленинграда. Тренер уважал его и называл коротко и вполне по-восточному — Кир. Самого же тренера звали Сеня Кан, а стиль, который он исповедовал, назывался Шото-Кан. Это совпадение было предметом скрытой гордости его учеников.

Вообще-то «боевыми искусствами» принято называть чисто азиатские и вполне легальные приемы драки. Можно даже сказать, что ушу — это оздоровительная гимнастика, джиу-джитсу просто самозащита, а кун-фу китайская разновидность йоги. Дзюдо — олимпийский вид спорта, тхэквондо тоже. И больше того — айкидо, например, это самозащита, безопасная для нападающего. Там даже ударов нет, представляете? В общем, много чего можно наговорить, чтобы оправдать свой интерес к искусству мордобоя и получить разрешение на аренду спортзала.

Сенсэй Сеня был силен в методике, но не в демагогии. Вешать лапшу о благородном восточном спорте ему было не с руки, и на обработку чиновников он посылал Марата. Надо признать, что из любого кабинета брат Кир выходил победителем, торжественно размахивая подписанной бумажкой.

Марат Кирсанов любил побеждать в любой игре. Даже в подкидного дурачка он бился насмерть. Не самое приятное свойство. Но победители вообще не самые приятные люди. Особенно для побежденных.

Каратэ для него было новой, захватывающей игрой. Он просто хотел стать непобедимым бойцом. Переходя от одного тренера к другому, он искал самый лучший стиль, самую мощную технику, самую глубокую концентрацию. Ни в одной секции он не добился успехов. Он мог забросать тренера терминологией и именами, но в спарринге проигрывал крепким середнякам. Каждое новое поражение только убеждало его в несовершенстве этой школы и подталкивало к переходу в другую.

В армии ему пришлось постигать премудрости «Боевого Самбо» по версии отдельного разведбата. То есть владение саперной лопаткой отрабатывалось на полигоне во время рытья очередного котлована. Реакцию и выносливость очень хорошо развивали многочасовые марши за баранкой «уазика» по хакасским степям. А «деды» приучили его держать настоящий удар.

Кроме того, ночные бдения у тумбочки (с учебником вместо Устава) помогли ему без проблем поступить в институт.

Он испытал на себе все доступные виды боевых искусств, а недоступные изучал в читальном зале, специально для этого выучив английский.

Из журналов он узнал о фатта-до. Описание было расплывчатым, но многообещающим. К сожалению, изучить этот закрытый стиль можно было, только став членом секты Пука. И Марат уже махнул рукой на эту экзотику, как вдруг в городе появились первые посланники Преподобного.

Кирсанов отсидел три часа в душном кинозале, даже не пытаясь понять, о чем вещает со сцены красавчик в строгом костюме. Потом он пробился через толпу и спросил у красавчика: «Как можно к вам записаться? Или вы берете только корейцев?»

«Мы берем всех», — лучезарно улыбнулся в ответ Роман Старицын.

Преподобный Пук действительно принимал к себе всех. Русских и нерусских, христиан и атеистов. Его «церковь» объединяла людей по одному признаку — надо было верить в Единственный Принцип. Марату, учитывая его интересы, предложили изучить этот принцип в спортивном лагере.

В спортивном лагере не было никакого спорта. Были многочасовые лекции о Единственном Принципе. Многие сломались уже здесь — пропускали пару лекций и тут же высылались из лагеря. Марат спокойно учился медитации. Слушая певучий нерусский говор, он отключался, сохраняя видимость бодрствования. Он даже дремать научился с открытыми глазами. Зато после лекций можно было пару часов провести в неплохом тренажерном зале, а по утрам, встав пораньше, он бегал по дюнам.

И хотя фатта-до здесь и не пахло, он простил эту подлянку с лагерем. В конце концов, они имеют право использовать естественный отбор. И когда ему предложили пройти обучение, он легко согласился, полагая, что теперь-то начнется что-то серьезное.

Первый курс «обучения» занял неделю. Брат Кир слушал лекции, молился, пел гимны. Все остальное время он таскал тюки с грязным бельем в прачечной. Спать ложился за полночь, вставал в полшестого. Родители были недовольны, но наставники предупреждали его о такой реакции, и он не спорил. О чем можно спорить с физическими родителями, если они даже слышать не хотят о родителях истинных?

После первого курса не было смысла отказываться от второго. Второй курс занял три недели, и он предпочел ночевать в общаге вместе с некоторыми другими учениками. Гимны он пел, уже не заглядывая в бумажку и не вникая в смысл текста. Кормили их национальными блюдами — маринованная морковь, тертая свекла, жидкая рисовая каша. Хлеба не было, зато вволю давали чеснока и сырой воды. Свободного времени не оставалось, и Марат занимался растяжкой и набивкой[6], не прекращая разучивания новых гимнов и молитв, в компании других учеников. Те смотрели на него с недоумением и завистью — обессиленные национальной кухней, они еле переставляли ноги, а брат Кир отжимался на кулаках, как заведенный.

Его упражнения не остались в тайне от руководства. На третий, четырехмесячный курс, его отправили в учебный центр, где молитвы и чеснок дополнялись утренним кроссом и вечерними спаррингами. Там подобрались бойцы из самых разных школ. Вот где Марату пригодился накопленный опыт. Он легко распознавал стиль противника, легко просчитывал его ходы и бил по самым уязвимым местам. К концу обучения он считался непобедимым. Его мечта сбылась, но к фатта-до его так и не подпустили. И он уже был готов все бросить, но руководство наградило его. Община отправила Марата Кирсанова на семинар в Крым.