— Все думалось — пронесет, пронесет, — говорил Басманов Сугорину, нервно сбивая стеком пыль с голенища. — Ан хрен!

Полчаса назад к северным заставам Блюмфонтейна на запаленных конях выскочили два трек-бура[8], выглядевших полусумасшедшими. Один — без шляпы, что для бура почти невероятно. Как без штанов. Но винтовки не бросили, хотя нагрудные патронташи были пусты.

Они и сообщили, отдышавшись и выглотав по полфляги самогона, имевшегося у бойцов оцепления, о появлении в вельде невиданных чудовищ.

Офицерские патрули, заблаговременно предупрежденные о необходимости докладывать «на самый верх» именно о не укладывающихся в привычные рамки событиях, немедленно доставили вестников в штаб.

Бурские командиры наверняка бы не поверили их сбивчивым и путаным показаниям, в лучшем случае разборки и бессмысленные словопрения затянулись бы на многие часы. Басманову же хватило нескольких секунд.

Он за руку подтащил бура, выглядевшего посмекалистей, к столу с развернутой картой.

— Где? Покажи! Сколько их было?

К счастью, карту тот читать умел. Ткнул грязным пальцем.

— Тут. На правом берегу Моддера, недалеко от Босхофа. Несколько сотен. Мы гнали гурт в Фортеен-Стримс. Остановились на водопой, тут они и появились. Сначала мы подумали — с гор спустились обезьяны. Павианы ведь, известно, часто устраивают набеги на деревни кафров и зулусов. Только не павианы то были. Больше на горилл похоже. А откуда у нас здесь гориллы? Они там, за Лимпопо и Замбези…

Бежали эти обезьяны очень быстро. Бюргер и Ван Меер, они были на той стороне, начали стрелять. Мы собрались скакать им на помощь, да не успели. Обезьяны открыли ответный огонь, да такой, что я и на войне не слышал. Из пулеметов! Откуда у обезьян пулеметы? У меня глаз хороший, я увидел, что товарищей сразу убили. А нас они не видели, гурт заслонял и пыль.

Клотц кричит мне — сматываемся, я еще жить хочу. Ну мы и поскакали. Тут сбоку выскочило еще десяток или два. Мы стреляли на ходу. В нескольких попали. Так и покатились по земле…

— А по вам стреляли? — спросил Сугорин, наливая бурам по стаканчику настоящей водки.

— Еще как стреляли. Прямо воздух гудел над головами. Мне шляпу сбило.

— Везунчики, — сказал Басманов. — Вы садитесь, закуривайте. И что дальше было?

— Они гнались за нами мили две. Три раза мы останавливались в удобных местах, дать коням дух перевести, и стреляли, стреляли… Сдается, они все-таки испугались под конец. Слишком далеко от своих оторвались. Может, подумали, что мы их на засаду наводим. Отстали…

Бур дрожащими руками раскочегарил свою громадную трубку. В это время вмешался второй, по имени Клотц, надо понимать.

— Я еще что успел заметить. Когда мы уже поскакали, обезьяны начали жрать коров. Прямо кидались и рвали зубами. Как львы антилопу…

— Молодцы, ребята, — пожал им руки Басманов. — Наградить бы вас чем… Вот, возьмите, что ли, — он протянул на ладони пять или шесть русских золотых империалов[9], весьма уважаемых во всех концах света.

— Премного благодарны, господин. Новое стадо — мы тысячу голов гнали — за эти деньги не купить, конечно, зато на патроны хватит.

— Патронов мы даром сколько хотите дадим. Кстати, как тебя зовут?

— Де Веттер.

— Из чего вы отстреливались?

— Да вот из них, из «винчестеров», — бур качнул вперед старую винтовку, на которую опирался.

«Ага, — прикинул Басманов, — калибр от 12,5 до 14 миллиметров».

— И как? Убивает?

— Если попадешь, — ухмыльнулся порядочно подвыпивший бур. И никакой нужды в специальной психологической реабилитации, которую новомодные радетели «прав человека» требуют для каждого солдата, хоть денек побывшего на фронте, хоть иракском, хоть чеченском, он явно не испытывал. — Бывало — с первого выстрела падали, иногда — два-три патрона потратишь. Но чтобы не подох, когда де Веттер стреляет, такого не случалось. Иначе как бы мы перед вами сейчас стояли?

Стояли они как раз не очень, но характер чувствовался. Одной рукой на стол опереться, другой на винтовку. И порядок.

— Угу, — кивнул Михаил. — Учтем. Пятнадцать миль, говорите? Ну ладно, идите, отдыхайте.

— Опять выходит, что наши друзья не ошибаются, — взял Сугорин папиросу из раскрытой коробки на столе. — И какое теперь будет решение?

Удивительно, но Басманов испытывал сейчас облегчение. Тягостные сомнения позади, остается действовать.

— Первым делом высылаем боевое охранение. Под командой поручика Оноли, с ним трех андроидов. (Слово «робот» он при Сугорине отчего-то старался не употреблять.) Еще троих беру себе. Остальные — при вас. Где нашу бригаду черт носит? Пешком быстрее бы добрались!

По расчетам полковника, эшелон Ненадо должен был уже прибыть. Хорошо, что их путь лежит значительно восточнее места появления монстров.

— По телеграфу передали — поезд проследовал через последнюю станцию без остановки…

— Значит, часа через два с небольшим будут. Не затруднитесь лично встретить. Пушки снять с платформ немедленно и выкатывать на передовые позиции. Гарнизон поднимаем по тревоге. Я сейчас к Деларею. Надеюсь, поверит. Со мной — Оноли с полувзводом. До встречи.

«Одно плохо, — думал Михаил, — самого поганого броневичка у нас нет. Сейчас бы „МТЛБ“ — съездил бы лично с монстрами за ручку поздороваться».

Чем острее обстановка, тем строже должна быть дисциплина — эту истину полковник усвоил с дней тяжелейшего отступления пятнадцатого года.

Шестнадцать офицеров с поручиком Оноли на правом фланге вытянулись в струнку посередине пыльного казарменного дворика. Форма не та, конечно, не настоящая корниловская, но сапоги у всех — что надо, не корявая обувка местной работы. При взгляде на башмаки, что буров, что англичан, Михаила охватывало едва скрываемое отвращение.

— Доплакался, господин поручик, — врастяжку сказал Басманов, выслушав рапорт, но не подав команды «вольно». — Никогда не слышал: «Язык кого до Киева доведет, кого до Шлиссельбурга»? Сильных ощущений не хватало? Хорошего оружия? Теперь будет. Слушать боевой приказ. Взводу принять со склада два «АГС», восемь «ПКМ». Штатное вооружение тоже оставить при себе. Боеприпасов — сколько на два фургона поместится. На все — полчаса. Вольно, разойдись. Поручик Оноли — ко мне!

Коротко объяснил Валерьяну, что от него требуется.

— Марш-броском выдвинуться на этот вот рубеж, — он чиркнул карандашом по карте в планшете поручика. — На пять километров вперед от первых бурских застав. Эти высотки, мне кажется, для засады очень подходят. Дефиле между ними насквозь простреливается, с флангов местность труднопроходимая…