на последнем этаже огромного торгового центра. Вильгельм быстро поднялся на лифте, минуя многолюдные магазины и площадки, и очутился в приятном фойе, где миловидная девушка его поприветствовала и проводила до нужного номера. Растроганный приветливостью Вильгельм даже растянул губы в улыбочке, которую все считали не то чтобы приятной, и дал ей на чай. Девушка улыбнулась в ответ и сказала, что все заказы в номер будут приходить еще быстрее, чем обычно.

Годрик выбрал большой номер, с огромной спальней, кабинетом и двумя ванными комнатами. Все стены были расписаны под позолоту, а на полу валялись ковры, почти что персидские, разве что уголок прожжен.

Годрик сидел на красном диванчике в гостиной в белом шелковом халатике и нажваривал виноград с сыром, запивая дорогим вином. Занятие не очень красивое, но выглядел он так изящно, что Вильгельм невольно засмотрелся.

– Привет, Годрик. Номер еще больше, чем в прошлый раз. Лучше просто снять дом, – поприветствовал его Вильгельм, когда уселся напротив коллеги. Его темная одежда совсем не вписывалась в интерьер.

– Погоди, доем и поговорим, – хихикнул беловолосый и белозубый Годрик, который будто (а, может, и не совсем будто) был моделью для многих скульптур в Древней Греции. – Я скоро уеду. Мне срочно нужно приехать в Альбион. Какого-то шпиона нашли с планеты мусора, привезли в тюрьму. Ждет, говорят, кого-то, кто выслушать его сможет. Говорят, сбросил себя в антипробойной бочке. Представляешь, долго летел и попал сюда. Ну разве не огорчение?

– Огорчение, да, – хмыкнул Вильгельм. – А тебя почему отправили? Разве не Пронкс занимается подобным?

– Пронкс сейчас занят, очень важные дела у него, – как бы между прочим сказал Годрик, но Эльгендорф поймал в этом тоне что-то постороннее, скрытное. – А ты как? Все также страдаешь, глядя на твоих испорченных людей?

– Люди сами придумали миллион способов, как испортиться, я тут ни при чем, – рыкнул Вильгельм, а его холодные лиловые глаза зажглись злобным огнем. Он скинул пальто и повесил его на спинку дивана. С пальто медленно капала вода.

– Ты так похож на собаку, Вильгельм. Хочется потрепать за ушко, – усмехнулся Годрик, подумал, что шутку понял и Вильгельм, но коллега оставался угрюм.

Тогда Годрик перестал есть, вытер руки и посмотрел на Вильгельма. С интересом так посмотрел. С грацией кошки он выгнулся и, как поток воды, переплыл на диванчик к коллеге. Его голубые, почти прозрачные, зоркие глаза с прищуром смотрели на Почитателя. Еще в учебные Годрик был красивым до неприличия, изящным, гибким, словно в нем вообще не было костей. А рядом с Вильгельмом он казался еще краше.

– Оставь их, улети, Вильгельм. Чего ты боишься?

– Улететь? Куда? На Шаттл? Так меня сразу схватят. В Академию? – Вильгельм вздохнул. – Так там тоже не ждут.

– Оставь на кого-то Планету. На Ванрава, например. – Годрик улыбнулся так, что Вильгельму захотелось от него отодвинуться.

– Кодекс запрещает перекладывать обязательства Почитателя на подчиненных, даже главных специалистов. Я должен быть тут и смотреть. Смотреть, Годрик. Что ты машешь рукой? Хочешь что-то предложить? Так ты мне тоже указывать не можешь, Кодекс запрещает.

– Да кто же тебе указывает! Тебе разве укажешь, такому сердитому, серьезному и лохматому? – Годрик вздохнул, пригладил волосы. – Вильгельм, ты такой напряженный в последние годы. С чем это связано?

У Годрика был очень приятный голос, и даже Вильгельм не мог совладать со своим желанием поговорить.

– А когда были твои последние годы на Земле? – Он все-таки хмыкнул. – В девятнадцатом веке, проездом? Или того раньше. А до этого ты разве часто появлялся?

– Ну зачем ты постоянно о плохом? – Годрик отмахнулся. – Сам же говоришь, это ты обязан тут торчать. Я-то никому ничего не должен.

– Тогда ты сам ответил, Годрик. Ты все уже сказал.

Эльгендорф, откинулся на диване и посмотрел на потолок, расписанный под золото. Только в этот момент он заметил, насколько это была дешевая подделка.

– Вижу же, что тебе плохо. Расскажи мне все, – выдохнул Годрик и пододвинулся.

– Ты разве не знаешь? Память отшибло? – Вильгельм пытался продолжить язвить, но тут понял, что совсем не хочет. – Я Почитатель, создал эту Планету, и людей тоже из пробирки вывел, всех до последнего муравья либо позаимствовал у коллег, либо сам создал. Столько сил вложил, столько всего пережил. А теперь должен следить за тем, как все покрывается копотью и пеплом…

Годрик сидел рядом, положив белокурую голову на руку и не сводя глаз с Вильгельма, слушал рассказ, который уже много раз слышал. Он хитро улыбался. Глаза его говорили о многом, но Вильгельму таинства чужих взглядов так и не открылись.

– Тебе отдохнуть надо, поехать в Оазис, погреться. Хорошо бы с компанией.

– Я знаю, к чему ты клонишь. Но я никуда с тобой не поеду.

– Да давай! – будто бы обидевшись воскликнул Годрик. – Сколько уже зову. Поплавать, выпить в тени огромных тентов, можно даже вашей любимой дряни лимонной, ради которой вы даже на Землю лимоны завезли.

– Годрик, я не могу никуда ехать. Ни с тобой, ни с кем-то еще.

– Но я-то постарше буду, я-то лучше знаю.

Эльгендорф поморщился. Напоминания о его возрасте всегда оставляли неприятный осадок. Он, подобно человеку, чувствовал себя пятилеткой в кругу совершеннолетних.

– Я вообще по делу пришел. Годрик. Мне нужно кое-что у тебя спросить.

– Ты о сигнале? А что ты удивляешься, не смотри на меня так! Я все-таки главный шпион и доносчик, пока наш премилый Пронкс на заданиях, – Годрик засмеялся, взял с серебряного подноса кусок хлеба, откусил кусок и замычал от удовольствия. – Только сначала ты отдашь мне письмо. Я знаю, что ты забрал его у Ванрава.

Вильгельм без особых раздумий отдал конверт Годрику.

– Что там стряслось? Я же в такой изоляции, что ничего уже не знаю!

– А тебе хочется действия? Хочется, а нельзя, Кодексом запрещено… Раньше же не так было. Ты был в гуще событий Академии, был их звездой когда-то! – потянул Годрик и забросил ноги на стол. – Понимаю. Ты ведь так молод, а сидишь в собственном болоте, не в силах наглядеться на подгнившую тину.

– Годрик, ну не начинай опять! – взмолился Вильгельм, а Годрик совершенно спокойно сменил тему.

– Знаешь, мы в лаборатории в Академии муравьев изучали, и я пришел к выводу, что муравьи – это уменьшенные люди.

– Муравьи хоть понятные. Носят палочки, строят муравейник, никого не трогают. А люди готовы уничтожить и свой, и чужой дом для собственного удовольствия, – вздохнул Вильгельм, а Годрик довольно хмыкнул. – Так что стряслось?

Годрик улыбнулся, встал, зашторил все окна, подергал дверь и закрыл ванную. После этого хлопнул пробкой шампанского, бросил