– До 1500-х годов на Яве исповедовали индуизм и буддизм, – рассказал он. – Сунан Гунунг Джати (один из Вали Сонго, или девяти мусульманских святых, которые принесли ислам на Яву и способствовали его распространению) обратил в мусульманство одну треть населения острова и основал независимое государство Чиребон.

Это был мой первый урок истории на сегодня, а их предстояло еще много. Я поняла, как мне повезло, что я познакомилась с Арифом. Он искренне заинтересовался моей книгой и от души хотел помочь мне увидеть индонезийскую культуру изнутри. Чтобы путешествовать со мной, он взял отпуск, доверился совершенно незнакомому человеку настолько, что решил представить меня своей семье.

Когда мы сошли с поезда в Чиребоне, у станции нас поджидали шеренги велорикш c ярко раскрашенными колясками. Эти коляски напоминали гигантские перевернутые старомодные трехколесные велосипеды: спереди два колеса и металлическое сиденье, где с трудом умещаются двое, сзади на приподнятом над большим колесом кресле сидит водитель. Мы взяли две коляски – на одной поехали сами, вторая повезла сумки.

Дом родителей Арифа был просторным: большая гостиная, несколько спален. Одни спальни были смежными с гостиной, а другие выходили окнами в сад. В гостиной лежал ковер в арабском стиле, а вокруг него – кресла-подушки, в углу тикали огромные «дедушкины» часы. В ванной все как обычно: чтобы сходить в туалет, нужно присесть, а мыться приходилось прохладной водой из ведра.

В дом мы вошли через комнату, которая была завешана жакетами и саронгами[12], расшитыми блестками и кружевом, а также с росписью батик.

В доме жил брат Арифа с беременной женой и пятилетним сыном. Мать Арифа работала устроителем свадеб и сдавала в прокат свадебные костюмы для жениха и невесты. В Чиребоне сосуществуют две культуры – яванская и сунданская; есть здесь и собственные традиции, чиребонские, и мать Арифа предлагала свадебные платья всех трех традиционных стилей. Кроме того, она сдавала в прокат расписанные золотом ширмы для свадебных фотографий, делала свадебный макияж, нанимала фотографов, операторов, музыкантов.

Пока мать Арифа сшивала вместе цветы жасмина, чтобы изготовить изысканные накидки для невесты и жениха, она поставила для нас запись одной из организованных ею свадеб – замуж выходила двадцатишестилетняя двоюродная сестра Арифа. Невеста была неотразима в наряде из белой и золотой парчи, однако ее безупречному макияжу пришлось нелегко: девушка проплакала всю церемонию от начала до конца. Я спросила, нормально ли это, и Ариф ответил:

– Обычно замуж выходят по любви, но невеста всю свою жизнь до этого живет дома, так что, когда ей приходится покидать родителей и переезжать в дом мужа, она плачет и от горя, и от радости.

На следующий день после нашего приезда начался Рамадан. Он длится месяц и бывает один раз в год. Начало его рассчитывается по исламскому календарю (лунному) и таким образом может прийтись на любое из четырех времен года.

Хотя немусульмане не обязаны соблюдать пост, я планировала поститься из уважения к окружающим. Мать Арифа не уставала повторять, что я буду мучиться от голода. Она сказала:

– Мой муж не соблюдает пост из-за проблем со здоровьем, невестка – из-за беременности, так что тебе не придется есть в одиночестве.

Но я все равно решила поститься, и Ариф считал, что это хорошая идея, поскольку так у меня появится более верное представление о жизни мусульман. По его словам, пост заставляет нас осознать ценность воды и пищи, ведь обычно мы воспринимаем еду как должное.

Во время Рамадана люди также должны усерднее помогать нуждающимся, поэтому на улицах появляется больше нищих. Следует быть очень добрым по отношению к другим людям, а если ты обидел кого-нибудь, нужно признать это и извиниться. Люди как бы начинают жизнь заново.

Во время поста на протяжении светового дня нельзя есть, а также пить любую жидкость. Муэдзины, которые призывают к молитве в мечети, поют и тем самым сообщают людям, когда можно начинать есть, а когда нужно прекратить и обратиться к молитве. Местная мечеть располагалась вдали от дома, и пение муэдзина не могло меня разбудить. Я попросила Арифа стучаться в дверь и поднимать меня перед завтраком – в половине четвертого утра.

Один раз в час ночи я услышала голоса, а потом, когда проснулась, было уже восемь утра. «Может, они подумали, что я пошутила насчет поста?» – подумала я, но тут Ариф постучал в дверь и сказал, что в три часа у жены брата родился малыш. Они только что вернулись из больницы.

Мы отправились навестить невестку Арифа. В больнице было светло и солнечно, но, увидев женщину под капельницей, я встревожилась. Из-за миниатюрного сложения она не смогла родить самостоятельно, пришлось делать кесарево сечение. В палате не было никаких приборов, чтобы следить за состоянием роженицы. Женщина выглядела совсем слабой, она лежала на узкой высокой раскладушке с тонким матрасом.

Сложнее всего в Рамадан было не пить воду. Стояла очень жаркая и влажная погода, а я не пила ночью и не завтракала. Жажда была невыносимой, и мне казалось, что я вот-вот упаду в обморок, поэтому в первый день поста я сжульничала и выпила бутылку воды.

В тот день мы осмотрели достопримечательности, сыгравшие важную роль в распространении ислама на Яве. Великая мечеть, построенная в начале XVI века, – самая древняя здесь. Ее многочисленные колонны сделаны из дерева, покрытого резьбой в характерном индонезийском стиле. Поскольку я не мусульманка, в самую старую часть здания меня не пустили, однако внешние помещения нам удалось увидеть. Говорят, что эта мечеть обладает волшебными свойствами, поэтому многие люди приезжают издалека, чтобы помолиться здесь.

Однако я видела больше спящих, чем молящихся. Люди лежали повсюду – впрочем, в мечетях это обычное дело. Люди молятся, спят, дети играют – все происходит одновременно.

Позднее в тот вечер в мечети была праздничная молитва в честь первого вечера Рамадана. Сотни молящихся заполонили здание. Женщины были в белых накидках, покрывавших голову и тело, – особая одежда для посещения мечети, напоминающая просторный плащ с капюшоном. Обычно женщины молятся позади мужчин, чтобы не отвлекать их, но сегодня им выделили отдельную территорию. Это было потрясающее зрелище – сотни одинаково одетых женщин, двигающихся в унисон. Они вставали, опускались на колени, садились, снова вставали – это было похоже на огромный отрепетированный балет.

Рядом с мечетью мы свернули на дорожку и подъехали к дому, у которого паслось стадо костлявых овец, принадлежащих султану. В этом кратоне (дворце) султан жил. Местные называют дворец Кратон Кесепухан. Его отделка эклектична, стены выложены голландской плиткой, расписанной синими ветряными мельницами. Трон с девятью цветными занавесями позади него символизирует девятерых Вали – проповедников, способствующих распространению мусульманства на Яве. Один из экспонатов дворца – ярко раскрашенная колесница, принадлежавшая султану, который правил в начале XVIII века. Она украшена золотыми лепестками, а также изображениями крыльев (символизирующих ислам), дракона (буддизм) и слона (индуизм) – символов всех трех религий королевских подданных.