Ган Итаи обняла ее за плечи.

— Не плачь, дитя. Мы найдем какой-нибудь выход. Может быть, твой спутник знает, кому нужно передать письмо, чтобы оно дошло? Мне показалось, что он очень мудрый человек.

— Кадрах?

— Да. Ему ведомы даже истинные имена детей Навигатора.

В ее голосе была гордость и уверенность, как будто нет лучшего доказательства мудрости, чем знание имен ниски.

— Но как… — Мириамель осеклась. Конечно же Ган Итаи знает, как найти Кадраха. Ведь это она передавала от него письмо. На самом деле Мириамель не была уверена, что так уж хочет видеть монаха — слишком много зла он причинил ей.

— Пойдем. — Ган Итаи вскочила с постели легко, как совсем маленькая девочка. — Я отведу тебя к нему. Через час ему принесут обед. а до этого у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить с ним. Ты сможешь в случае необходимости быстро подняться наверх? Твое платье не очень-то приспособлено для этого.

Ниски подошла к стене, тонкими пальцами подцепила одну из досок и потянула ее на себя. К изумлению Мириамели доска легко поддалась. На ее месте оказалась дыра, через которую был виден темный проход.

— Куда он ведет? — спросила принцесса.

Ган Итаи пролезла через щель, и теперь девушке были видны только ноги и подол платья.

— Это потайной ход. По нему можно очень быстро попасть в трюм и на палубу. Нора ниски, вот как его называют.

Мириамель заглянула в щель. У противоположной стены крошечной каморки стояла лестница. У самого потолка, по обе стороны от лестницы тянулся узкий и низкий коридор.

Нагнувшись, принцесса пролезла в щель и вслед за Ган Итаи начала подниматься по лестнице. Вскоре свет из каюты ниски перестал освещать им путь, и все погрузилось в кромешную тьму. Только по шороху платья Мириамель догадывалась, что Ган Итаи все еще рядом. Проход был таким низким, что приходилось ползти на четвереньках, и принцесса подобрала длинную юбку. Огромные корабельные доски усиливали эхо, казалось, что их проглотило огромное морское чудовище и теперь они ползут по его желудку.

Пройдя примерно двадцать локтей. Ган Итаи остановилась. Ее платье коснулось лица Мириамели.

— Осторожно, дитя.

Среди мрака блеснула тонкая подоска света — это Ган Итаи сняла очередную панель. Заглянув внутрь, ниски потянула за собой Мириамель. После глубокой тьмы, в которой они только что находились, трюм казался светлым и солнечным местом.

— Тише, — шепнула Ган Итаи.

Трюм был завален мешками и бочками, связанными вместе, чтобы они не перекатывались с места на место при качке. У одной стены лежал монах. Казалось, его тоже связали, чтобы не повредить во время шторма. Две длинные цепи сковывали его ноги и запястья.

— Ученый! — прошипела Ган Итаи.

Голова Кадраха оторвалась от лежанки. Его движения были такими же медленными и неуверенными, как движения побитой собаки. Голос его был хриплым и усталым:

— Это ты?

Сердце Мириамели учащенно забилось. Милостивый Эйдон, взгляни на него! Скован по рукам и ногам, словно дикий зверь!

— Я пришла поговорить с тобой, — сказала Ган Итаи. — Тебе скоро принесут обед?

— Вряд ли. Они не торопятся накормить меня. Скажи лучше, ты передала мою записку… леди?

— Да, и она пришла сюда, чтобы повидаться с тобой.

Монах замер и медленно поднес руки к лицу.

— Что? Ты привела ее сюда? Нет, нет, я не хочу ее видеть.

Ган Итаи подтолкнула Мириамель вперед.

— Он очень несчастен. Говори с ним.

— Кадрах? — дрожащим голосом спросила принцесса. — Что они с тобой сделали?

Монах соскользнул по стене, превратившись в комок призрачных теней. Глухо звякнули цели.

— Уходите, леди. Я не могу смотреть на вас и не хочу, чтобы вы на меня смотрели.

— Говори. — Ган Итаи снова подтолкнула принцессу.

— Мне жаль, что они так поступили с тобой, — сказала Мириамель, и слезы снова подступили к ее горлу. Девушка едва сдерживала рыдания. — Что бы ни произошло между нами, я никогда не могла бы пожелать тебе таких мучений.

— Ах, леди, этот мир так жесток и беспощаден! — В голосе монаха тоже звучали слезы. — Вы должны принять мой совет и бежать. Пожалуйста!

Мириамель устало покачала головой, но потом поняла, что он не видит ее в тени крышки люка.

— Как, Кадрах? Аспитис не спускает с меня глаз. Ган Итаи сказала, что сможет передать мое письмо кому-нибудь, кто переправит его… но кому? Я не знаю, где дядя Джошуа. Родственники моей матери в Наббане предали меня. Что же делать?

Темная фигура Кадраха медленно приподнялась.

— В «Чаше Пелиппы», леди, может оказаться человек, который поможет вам. Я, кажется, упоминал об этом в письме, — голос монаха звучал не очень уверенно.

— Кому я могу послать письмо? — спросила Мириамель.

— Посылайте его на постоялый двор «Чаша Пелиппы». На нем нарисуйте перо, обведенное кругом. Это будет знаком для того, кто, пожалуй, смог бы вам помочь, если, конечно, он будет там. — Кадрах с трудом поднял руку с тяжелой цепью. — Уходите, принцесса, прошу вас. После всего, что случилось, я хочу только, чтобы меня оставили одного. Мне еще больнее оттого, что вы видите мой позор.

У Мириамели не было больше сил, удерживать слезы. Лишь через несколько мгновений она снова смогла заговорить.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Кувшин вина. Нет, лучше мех с вином — его легче будет спрятать. Это для того, чтобы тьма во мне как-то соответствовала тьме вокруг меня. — Смех монаха тяжело было слышать. — А вам — счастливо скрыться.

Мириамель отвернулась. Она не могла больше смотреть на его истерзанное тело.

— Мне так жаль, — проговорила она и скользнула в темный коридор. После встречи с Кадрахом на сердце у нее стало еще тяжелее.

Ган Итаи сказала что-то Кадраху и присоединилась к ней, задвинув за собой панель. Они снова ползли в глубокой темноте.

Оказавшись в комнате у Ган Итаи, Мириамель разрыдалась. Ниски, чувствуя себя неловко, тихо стояла в стороне, но принцесса никак не могла успокоиться, и Ган Итаи ласково обняла ее за плечи длинной паучьей рукой.

— Перестань, дитя. Ты снова будешь счастлива.

Мириамель подняла голову, развязала юбку и краешком вытерла глаза.

— Нет, не буду. И Кадрах тоже не будет. Боже в раю, почему я так одинока?!

Ган Итаи прижала ее к себе и не отпкускала до тех пор, пока не кончился очередной взрыв рыданий.

— Ничто живое нельзя связывать и мучить с такой жестокостью, — в голосе ниски звучал гнев. — Они схватили Руяна Ве, ты знаешь? Схватили прародителя моего народа. Великого Навигатора. Когда он хотел снова взойти на корабль и отправиться в плавание, его схватили и заковали в цепи. — Ган Итаи медленно раскачивалась в такт своим словам. — А потом они сожгли корабли.