упали вдоль тела, а голова завалилась на грудь. — Х-ха, пульса нет… — задумчиво ощерившись, произнес Костя. Подумав, добавил: — Чем живой человек отличается от мертвого? Температурой и работоспособностью. С работоспособностью — дело ясное, температура тоже вроде падает… — Оттянув веко бездыханного товарища, вгляделся в зрачок. Произнес с притворной горестью: — Ну все… Зенки по семь копеек… Пьяница — добыча дьявола…

— Он умер? — дрогнувшим голосом вопросил Геннадий.

— Еще как! — глубокомысленно подтвердил Константин.

— И… чего делать будем?

— «Чего-чего»!.. — раздраженно отозвался Костя, снимая с покойного золотую цепь. — Дуй в гостиницу, вызывай «скорую» и ментов. Заодно наличность у него конфискуй и перстень, он на телевизоре…

— Давай сначала лопатник его раздербаним, там штукарь зелени, не меньше… — возобладали в Геннадии практичность и одновременно недоверие к шустрому и алчному компаньону.

— Да все поровну поделим, по-братски, чего ты, в натуре… — возмутился Константин, доставая из заднего кармана шорт бумажник Грыжи. — Я тебе крыса какая, что ли?..

Получив деньги, Геннадий отправился к машине, гадая, каким образом делить цепь, часы и перстень.

«Придется продавать, иначе никак…» — пришел он к досадному выводу. И вновь мелькнула мыслишка о том, что славно было бы закопать в этом лесочке и Грыжу, и Константина. Славно, да рискованно — вот в чем беда!

Вечер провели в хлопотах по оформлению смерти перепившего мадеры товарища. Весь следующий день мотались по различным инстанциям, договариваясь о перевозке тела на родину.

А утром Геннадий собрал чемодан, упаковав в него гостиничные мыла, шампуни и похищенные в ресторанах пепельницы.

Покончив со сборами, Геннадий достал бутылку минералки из мини-бара, аккуратно откупорил и, опустошив емкость, налил в нее воды из-под крана. Затем приладил пробку на место, завальцевав рубчатый ободок о край журнального столика, пожелал приятного утоления жажды будущим посетителям и, не забыв поглядеться в зеркало и перекреститься, отправился к машине.

В магазинчике беспошлинной торговли аэропорта сообщники обильно оросили себя одеколонами из пробных пузырьков, а затем, усевшись в креслах зала ожидания и удовлетворенно принюхиваясь к собственным персонам, принялись обсуждать планы самого ближайшего будущего.

— Закопаем Грыжу и наезжаем на Люську, — говорил, шмыгая носом, Константин. — Так, мол, и так, за ним должок, брал из общака на личные нужды, теперь ты возвращай… В общем, тачки его забираем, квартиру тоже и грузим Люсю минимум на триста кусков зелени…

— Квартиру оставим, — покривился Геннадий.

— Ага! Ты щедрый, конечно! Ей, сучке, и комнаты в коммуналке много! А тут такая хата!.. Во заносит тебя! То волком на меня зыришь из-за джипа сраного, когда советую Пемзе его отчинить, то…

— Чего ты на джипе моем зациклился, в натуре? Свою тачку дари!

— Ладно, не пыхти… Я о другом: то ты скупой, как рыцарь, то хоромы какой-то кошелке отписываешь… О, посадку объявили, пошли к ероплану…

— Погоди, пепельница тут клевая… Ты это… Закрой меня на секунду, а то там черт какой-то в форме, усечет еще… Во… Ага… Ну? Дело мастера боится!

И — скрылась райская земля за кромкой морского горизонта…

А через считанные часы злодеев, вернувшихся из загадочной тропической дали, встречала мокрая и унылая Москва, припорошенная первым робким снежком.

В грузовом отсеке самолета прибыл на родину и почивший в бозе Грыжа. Через три дня состоялись его торжественные похороны.

Где и при каких обстоятельствах настигла Грыжу кончина, Геннадий и Константин рядовой братве пояснять не стали, провели короткое траурное собрание, выделив из общака деньги на внушительный, в три средних человеческих роста, памятник и огромную мраморную плиту.

— Все должно быть по-людски, — умиленно приговаривал Геннадий, одобряя эскиз будущего захоронения и разглядывая могильную эпитафию: «Считайте меня живым».

Авторство эпитафии принадлежало остроумцу Косте.

Клев на мороженого живца

Перед тем как окончательно сконцентрировать свои усилия в столице, Миша Коротков с компаньонами кропотливо и методично «отработали» с фирмами и банками Магадана, Владивостока и Хабаровска.

Мошенничества совершались по накатанной схеме: ответственным лицам предъявлялись документы той или иной компании-однодневки вкупе с поддельными паспортами, получался на реализацию товар или же кредит, а также обращались в наличность липовые векселя. В итоге составился капитал, предназначенный для вклада в очередные крупномасштабные аферы.

Жить Миша переехал к своей невесте Алене, с которой познакомился на курорте в Испании, — коренной москвичке, женщине миловидной, хваткой, имеющей собственный магазин модной обуви.

Посвятив невесту в специфику своих махинаций, Миша получил на такое признание положительный отклик: Алена считала, что запах денег, храни их хоть в выгребной яме, лучше, чем запах роз, а задумываться над нравственностью путей их обретения — удел блаженных.

Выкупив у надежного, как золотой слиток, Ивана Тимофеевича очередные паспорта, Миша спешным порядком зарегистрировал коммерческое новообразование с названием «Ставрида корпорейшн» и арендовал морозильные камеры на одном из московских хладокомбинатов. Далее началась рутина: закупка свежемороженой рыбы, ее складирование и одновременно — поиск основательных оптовиков, которых предстояло приручить и прикормить.

Продажа даров моря шла по бросовым ценам, принося нарастающий убыток, но убыток троица расчетливых аферистов рассматривала как перспективную инвестицию, пребывая в уверенности, что рано или поздно поступят доходы, стократно компенсирующие вынужденные потери. К тому же и Миша, и партнеры-подельники уяснили, что в рыбной стране России существует изрядный дефицит речной и морской продукции, связанный с ледяными покровами различного рода водоемов в период долгой зимы, соответственно — с трудностями процесса лова, а кроме того, со всяческими неведомыми миграциями хвостов и плавников по водным лабиринтам.

Так или иначе, но самым горячим месяцем для рыбных дилеров был декабрь: именно до Нового года им следовало до упора забить склады ходким товаром, чтобы продержаться на коммерческой волне до начала сентября — стартового периода новых закупок.

Декабрьского ажиотажа трио дожидалось во всеоружии знания конъюнктуры рынка и тонко построенных контактов с прикормленными клиентами, которым гарантированно обещались тонны мороженого и очень популярного в нищих массах минтая и деликатесной в этих же массах трески.

Дилеры беспокоились, каждодневно звонили Михаилу, справляясь об оговоренных перспективах, а некоторые позволяли себе туманные намеки на специфическую ответственность гаранта поставок перед определенного рода структурами, курирующими дилеров. Короче, не будет рыбы — будут бандиты. Мишу, впрочем, подобного рода угрозы ни в малейшей степени не смущали. Милиция, одураченные клиенты, бандиты — все это представляло для него единый клубок, из которого предстояло выскользнуть, оборвав одному ему ведомую нить. Главное заключалось в выигрыше времени и в каждодневном увеличении количества будущих жертв, многие из которых привлекались с помощью газетной рекламы и слухов о добросовестнейшей «Ставриде» с ее невероятной дешевизной отпускных цен.

Связь с подельниками — Трубачевым и Анохиным