жесткой ленцой: — Жлобам — от нашего стола! — И, повернувшись на каблуках, под уважительный хохоток мигом все уяснивших прихвостней, обступивших «мерседес», двинулся к ресторанной двери.

Содрав с шеи покрышку, оставившую на щеке угольный след, Геннадий, жалко моргая, смотрел на удалявшуюся щегольскую спину старого негодяя, умело и точно опозорившего его перед всей любопытствующей сволочью.

— Ну вот, подставились, теперь жди «стрелочки» и ответных подарков, донесся сквозь плавающую перед глазами пелену голос Константина.

— Ладно, поехали, — усаживаясь в машину, проговорил Геннадий. Лицо его пылало, пальцы мелко дрожали. — Вот гад! Ишь… Ничего слаще морковки не жрал, крыса тюремная, а тут… расперло его!

— Денежки мне пришли, — равнодушно откликнулся Константин.

— Что? А-а… На тебе твои… — Геннадий, чувствуя исходившую от напарника неприязнь, зло отсчитал доллары. Его трясло как в лихорадке от тяжко осознаваемого унижения. — Тварь… — шипел он. — Завалю, вот и весь расклад! Завтра же!

— А теперь прикинь, сколько бабок уйдет на войну, — сказал Костя, вылезая из машины. Стоя у раскрытой дверцы, еще раз вдумчиво и презрительно повторил: — Прикинь!

И ушел, так дверцу и не затворив.

Исходя ненавистью, Геннадий поехал на базу. В кабинете застал одного из бригадиров группировки, привезшего хилую наличность из подшефного ресторанчика.

— Где деньги?! — взревел взбешенный Геннадий. — Ты мне чего это недоразумение суешь?!

— Да там у них клиент — как мамонт, на корню мрет, а аренда душит прямо конкретно!

— Плевать! Чтобы платили как надо!..

— Да я тебе точно говорю, разруха в общепите… Кстати, там с месяц назад два лоха погуляли — внагляк и на шару! Один другого развел и порожняком под расчет придухарил… Порожняк мы оформили, он не в отказе, но с бабками не торопится… Хотя — напоминаем гражданину ласково…

— Процент идет?

— Знамо дело! Потому и ласково…

— На сколько оприходовать его можно?

— Вроде нищета по прикиду… Но хата есть… А значит, если с огоньком подойти, то насчитаем цифирь вразумительную…

— Так и подходи с огоньком! — выкрикнул Геннадий и ударил кулаком по столу. — За жабры лоха! И трясти неимоверно!

— Понял… Я, кстати, думал, ты у Пемзы гуляешь, ребята сказали отбыл…

— Поздравил да назад, — скривился Геннадий. — Чего засиживаться?.. И ты… чего здесь?! — вновь вскинулся на подчиненного. — Езжай карася потрошить! Закобенится — сюда его! В клетку сначала, потом — в колодец! Работать надо! В общак гроши несете, а запросы — как у главного пахана, президента нашего! Аппетиты как у акул, а шевелитесь как налимы в иле!

— Нам в личный карман МВФ транши не перегоняет… По четверть миллиарда…

— Никому не перегоняет! Карман надо уметь подставлять!

Подчиненный бандит уже давно ушел, а взбудораженный Геннадий, сидя за столом, все еще бил по нему кулаками, вращал грозными очами и поливал красноречием в потолок и по сторонам, рассуждая на тему необходимого трудолюбия и вообще творческой инициативы.

Злоключения Шкандыбаева

Устройство на службу в «Ставриду» и каждодневная рабочая суета все более отдаляли Шкандыбаева от того неприятного осеннего утра, когда он очнулся в ресторанном подвале в окружении головорезов, предъявивших ему немыслимый счет за ужин с канувшим в неизвестность Петром, чей образ уже потускнел в памяти Шкандыбаева. Увяли и восторги, связанные с грандиозным проектом железнодорожной африканской магистрали, материализация которого представлялась ныне затеей сомнительной и многотрудной. Куда более занимали текущая работа по поиску денежных рыбных интересантов и будущая доля из дивидендов «Ставриды».

Однако телефонные звонки из ресторана регулярно тревожили недобросовестного должника, но на наглые и порой нецензурные требования вернуть обозначенную сумму он отвечал, что как только, так сразу, ибо покуда стеснен материально, после чего телефонную связь расторгал, легкомысленно полагая, что таким поведением способствует накоплению в кредиторах усталости и чувства безнадежности.

Действуя подобным образом, Шкандыбаев исходил из стереотипов, применимых к собственной персоне, а потому полной и ошарашивающей неожиданностью явилась для него встреча на улице с двумя крепкими пареньками, один из которых, вежливо поздоровавшись, ткнул Шкандыбаева кулаком под дых, а второй, поймав оседающую на асфальт жертву за воротник, забросил ее, как живодер кота, в чрево просторного автомобиля с затемненными стеклами.

Способность полноценно дышать и изъясняться Шкандыбаев обрел лишь в помещении какого-то офиса, куда его доставили с завязанными грубой, тугой тряпкой глазами.

Освобожденный от повязки, Шкандыбаев увидел оклеенные пухлыми модными обоями стены, стол из мореного дуба, а за ним — необыкновенно тучного молодого человека с такой злобной и сытой мордой, что в сознании похищенного сразу же утвердился зловещий термин: мафия…

Оглянувшись, Шкандыбаев обнаружил за своей спиной еще несколько типажей, чей откровенно циничный облик обоснованность термина подтвердил бесповоротно.

— Ты что же, паскуда, по кабакам на халяву тренируешься проезжать? подала голос сидящая за столом уголовная личность. — А? Чего молчишь, гнида? Язык отсох? Так мы его сейчас вмиг реанимируем…

— Я же говорил… — держась за перехваченное судорогой горло пляшущими пальцами, пролепетал Шкандыбаев. — Я ожидаю денег… И как только…

— А ты в курсе, что должок вырос? — перебил его толстый гангстер, по-бульдожьи выпятив челюсть. — Тебя, падла, предупреждали? Предупреждали ведь?!

— Д-да…

— В общем, считай, погулял ты на десятку зеленых, — прозвучал безапелляционный вердикт. — Теперь вопрос: когда будешь отдавать?

Мысли Шкандыбаева спутались… «Когда?» Прекрасный вопрос! Прекрасный прежде всего тем, что означает: отсюда его, Шкандыбаева, отпустят… И свобода, как говорится, встретит у входа… У выхода, точнее. Но! Если он согласится с названной суммой, да еще подпишет какие-нибудь долговые бумаги, то встреча со свободой будет весьма условной и недолгой…

— Чувствую, тебе надо как следует все обмозговать… У нас для этого как раз отдельный кабинетик имеется… — Главарь приподнялся из-за стола и сделал неопределенный жест жирной пятерней, которую украшал внушительный перстень из драгметалла.

Моментально уловив суть жеста, нелюди, стоявшие позади Шкандыбаева, подхватили пленника под локотки и препроводили коридором в одну из комнат, всю площадь которой занимала клетка, сваренная из толстенной витой арматуры и покрашенная безысходно-черной краской.

Миг — и страдалец очутился внутри клетки, тут же запертой на сложного типа замок.

В ограниченном арматурной конструкцией пространстве мысли Шкандыбаева засуетились живо и горячо, как пчелки над белой акации гроздью душистой…

«Так… Продать им африканский проект? — упорно размышлял Шкандыбаев. Можно… Но едва ли поймут перспективу… А поймут — украдут идею. Занять деньги в „Ставриде“? Шеф — чудо-человек, но вот дать взаймы — это едва ли, это он не любит… — И вдруг полыхнуло: — Купюра! Этим бандитам она наверняка нужна как воздух! Миллион одной бумажкой!»

Он утер неверной ладонью выступивший на лбу горячечный пот. Неужели страдания не напрасны? Он не только найдет сегодня реального покупателя,